Дмитрий Быков - Списанные

— Версии — не наше дело, — вальяжно ответил Гусев. — Внесли в список — значит, надо. Я считаю, кто вносит, тот знает. А то рассуждаем очень много, а дело делать некому.

— «День опричника», — тихо сказал очкарик.

— Нет, это не «День опричника», — так же тихо отозвался Свиридов. — Это Кафка в провинциальном исполнении.

— В общем, надо каждому на своем месте просто делать дело, — подытожил Гусев.

— Ой, бля, как надоело, — тихо сказала девица с прямыми волосами. — Почему все одно и то же? Везде, куда ни придешь. Обязательно такой есть и командует.

— В общем, как здорово, что все мы здесь сегодня собрались! — примирительно воскликнул бородач и запел одноименную песню. Со второго куплета все дружно подхватывали припев. Свиридова едва не вырвало. Он решил напиться, чтобы заглушить омерзение, и почти выполнил задуманное. Скоро ему было плевать и на тройку, и на список. Прямоволосая уже стала казаться ему симпатичной. Она подсела к нему и предложила выпить за знакомство.

— Я Марина, — сказала она.

— А я Сережа, — признался Свиридов.

— У тебя отец есть? — спросила Марина.

— Был, погиб. — Вдаваться в подробности Свиридов не хотел.

— А у меня не было. То есть был, но мать не говорила ничего. Знаешь, тут все без отцов.

— С чего ты взяла?! — такая версия Свиридову в голову не приходила.

— Ну, я поспрашивала. У Игоря давно умер, это понятно. Эдик вот, — она кивнула на очкастого, сомнамбулически подпевавшего «Городу золотому», — тоже без отца, развелись. Я думаю, это как-то связано.

— Да на кой им безотцовщина?

— Исследование такое. В одном списке будут без отцов, а в другом с отцами. И будут сравнивать, кто эффективней.

— Да ну тебя. Эти трое что — тоже без отцов?

— Точно, — сказала Марина. — Отсюда вижу.

— И как ты это видишь?

— Очень Россию любят. Она им за отца.

— Блин, — удивился Свиридов. — Тебе бы сочинять. Ты не сочиняешь ничего?

— Нет, я шью. В ателье.

— А я сочиняю, — гордо сказал Свиридов. — Сценарии.

— Ой! — обрадовалась она. — Хабеныча знаешь?

— Знаю. Что вы все на Хабеныче с ума сошли?

— Ой, он клевый! — Она сама захихикала над собственной глупостью. — Чего, родили они кого-нибудь?

— Не знаю, я у них не крестил. — Свиридов сердился, когда его начинали расспрашивать о звездах. Получалось, что сам он никому не интересен.

— Он клевый, — повторила Марина. — А ты что написал?

— Я много написал, неважно, — сказал Свиридов и неожиданно для себя начал ее тискать. Она не сопротивлялась и поощрительно повизгивала. Вскоре они уже целовались за домом.

— Мне нельзя сегодня, — деловито сказала она после особо затяжного поцелуя.

— Да я не рвусь, — успокоил Свиридов. — Знакомство.

— Знакомство можно.

Несколько стихийно образовавшихся пар уже укрывались в смородине и за гаражом. Запахло росой, скошенной травой, смородинными листьями. Контингент постарше перешел на советские песни.

— Светит незнакомая звезда-а-а! — неслось от костра. — Снова мы оторваны от до-о-ома…

Свиридов, чья злоба прошла, а страх притух, почувствовал вдруг невыносимую жалость к этим людям. У них все время что-нибудь отнимали, а они все умудрялись любить жизнь и то, что им предлагали вместо нее. Кому они что сделали, в конце концов, перед кем провинились, что их занесли в идиотский список? Теперь небось в Анталью не выехать. Сидят на садовом участке, умудряются быть довольными. «Светит незнакомая звезда»… Ехали, куда прикажут, срывались с места, были счастливы. Еще и пели. «Надежда, мой компас земной». Какой ужас, что они умудряются надеяться. Пойти и сказать им, чтоб не надеялись ни на что. Надежда — худший компас, обязательно заведет в бездну, и, падая в бездну, все еще будут надеяться. Марина в нетерпении тянула его к себе, но ему не хотелось ничего делать с Мариной. Опьянение вошло в элегическую фазу, он всех жалел.

— Эх, Маринка, Маринка, — сказал он. — Хорошие же люди.

— Я из Краснодара сама, — сказала она, не понимая, о чем речь. Она-таки крепко набралась. Он и сам крепко набрался, но ясности ума не утратил. Подойти к костру, сказать им всем, что они прелестные люди, что он рад разделить с ними список… «Ты ж мене пидманула», — грянули они. Хорошие советские люди, которым ничего не сделалось, вот они, все тут как тут. Маринка стала рассказывать про Краснодар, как она там училась в балетном. Когда они со Свиридовым вернулись к костру, список уже частично разбрелся — кто-то ушел на станцию к вечерней электричке, кто-то храпел на веранде.