Михаил Берг - Возвращение в ад

От того дня в памяти еще осталось, как задыхаясь, я взбежал по лестнице, мизинцем с погнутым ногтем утопил кнопку звонка, услышал быстрые летящие шаги по коридору, - дверь распахнулась, и да площадку, мне навстречу, выскочил, виляя всеми шарнирами своего тела, лохматый черный ньюфаундленд Панглос, пытаясь лизнуть меня в нос; и Виктория, прижавшаяся к дверному косяку, сказала:

- Господи, я уже думала, что ты никогда не вернешься!

- У тебя был кто-нибудь? - спросил я входя в комнату, ибо на секунду из волн моего рассудка показалась насмешливая физиономия моего двойника.

- А кто должен был быть, хороший мой? Никого. Я просто думала: умру, если те не придешь.

А сидящий на жердочке говорящий попугай Федька недовольно проскрипел:

- Стучаться надо, когда входите!

- Заткнись, - прервал я его и дунул на умерший огонек свечи…

…Это было уже на другой день; с утра лил дождь: штрихуя заоконное пространство, он напоминал расчесываемые женские волосы, дождь, начавшийся еще ночью, и горки набухшего риса теснились у поребриков, забивали прорези чугунных канализационных люков и трещины и морщины тротуара. Несколько рисинок забилось в щель внешней рамы окна, у которого мы стояли в огромном вивисекционном зале, декорированном с мрачной торжественностью виденных мною ранее залов кремации - тяжелые пыльные портьеры на высоченных стрельчатых окнах, высоко под потолком сверкали люстры из наборных граненых стекляшек под хрусталь, мягкие коленкоровые кресла в виде улиток стояли вдоль стен, а сами стены были украшены дюралюминиевыми рифлеными полосами, просто круглыми и треугольными бляшками. В креслах сидели, дожидаясь своей очереди в предстоящей всем нам процедуре, люди, кто зажав голову в тисках сплетенных рук, кто, убивая время чтивом или ненужным разговором; а я, держа за поводок Панглоса, пес все время рвался кудато, стоял рядом с Викторией в черном вязанном платье, волочащемся по полу, которая сегодня, как никогда раньше, напоминала мне Боттичеллевскую мадонну: на плече у нее сидел, еще не проснувшись до конца, попугай Федька, а в корзиночке, затянутой марлей, беспокойно шевелилась, иногда подмяукивая, кошка Кунигунда с разноцветными глазами: одним желтозеленым, а другим - перламутровым, с двумя латинскими "Р" и цифрой I посередине.

- Смотри, - сказала Виктория, осторожно подталкивая меня локтем.

Через весь зал, смутно отражаясь в блестящем белом линолеум пола и многочисленных дюралевых украшениях, шел дежурный, в черном отутюженном фраке, с цифрой "6", желтой шелковой гладью вышитой на накладном кармане, с прилизанным белесым чубчиком, с никаким лицом, напоминающим стертый пятак.

Подойдя, "шестерка" натянул на каркас скул резиновую улыбку, кивнул головой и протянул карточку с трехзначным числом:

- Номер вашей очереди - сто тридцатый, - с чиновнической вежливостью сказал он.

- Это надолго? - также кивая и забирая у него карточку, спросил я.

- Боюсь, что - да, пару часиков придется подождать, - он недвусмысленно и нагловато рассматривал Викторию, которая в свою очередь рассматривала карточку с нашим порядковым номером.

- Вы что: и животных с собой забираете? - обращаясь ко мне, спросил "шестерка".

- Да.

- Не рекомендуется.

Виктория кинула на него быстрый взгляд.

- Что же нам делать? - недоуменно спросил я.

"Шестерка" помолчал еще немного, а потом решился.

- Мастер, все можно устроить, если, конечно, договоримся. Я о этого ничего не имею, но есть человек, он может все: и очередь вам тут же устроим и возьмете с собой, что угодно. Ему понравился ваш попугай, коллекционер, понимаете, - он кивнул головой, - это случайно не говорящий, не гаукамая?

- Сволочь, - проскрипел сразу выдавший себя Федька, - пошел вон!

Виктории вмешалась раньше, нежели я успел помешать, ответив первым; она шагнула вперед, и я тут же узнал это отчаянное выражение лица, которое видел у нее однажды во сне, когда, открыв дверь, находил ее висящей, поджав под себя ноги, в воздухе: блестела обнаженная кожа и дыбом стояли волосы: теперь она шагнула вперед, зло раздувая маленькие ноздри, и зашептала:

- Слушай ты, халдей, тебе сказали - пошел вон! С паршивой овцы хоть шерсти клок, да? Не получишь ничего. И очередь устроишь тут же - это не ты пририсовал здесь нолик? - я действительно заметил на карточке рядом с типографской цифрой "13" пририсованный похожий, но все же отличающимися чернилами "О". - Понял! Пошел вон! - и хлестнула карточкой по вытянувшейся и обиженной физиономии "шестерки".