Михаил Берг: Возвращение в ад

Находясь еще в полукоматозном состоянии, я сделал одеревеневшими ногами шаг вперед, чуть не наступив на выскочившую в последний момент и невидимую в темноте кошку, или нечто похожее по форме, с обиженным мяуканьем исчезнувшую тотчас. Несколько неуверенных шагов, я двигался, как слепой, боясь наткнуться на нечто непредвиденное, и белевшее впереди пятно оказалось на расстоянии вытянутой руки. Вгляделся. На деревянной створке, напоминавшей обыкновенную земную дверь, на трех кнопках висел листок бумаги в клетку, вырванный из ученической тетради. Четвертая кнопка была, очевидно, утеряна, ибо в свободном уголке светилась дырочка от прокола. Шевеля губами, прочел единственное, коряво выведенное, еле различимое чернильное слово, перед которым стояло семь точек: "… ад". Возможно, точки заключали в себе скрытый подпольный смысл, возможно, они остались от стершихся некогда букв. Подчиняясь неясному порыву, я загнул свободный угол листка и заглянул под его рубашку. И точно: тут стояло уже два слова.

Опять семь точек с окончанием "…адский", а чуть ниже - точка с последующей односложной морфемой "рай". Что за фигня, подумал я, что за антагонистическое сочетание? - толкнул скрипнувшую виолончельной струной створку двери, за которой начиналась стена света, сделал еще один шаг и вышел на бывший Каменноостровский проспект.

Ослепленный кинувшимся в глаза светом, ошеломленный увиденным, я опять прислонился к оставленной за спиной створке, ощущая вакуумную пустоту вместо мыслей. Передо мной расстилалась обыкновенная улица, по которой в обе стороны катила разношерстная волна толпы. Мелькали отчетливо славянские лица незнакомых сограждан, неумело подведенные озабоченные женские глаза, не обращавшие на меня никакого внимания, топали погруженные в раздумье партикулярные пиджаки, шаркали скошенные на бок каблуки и подметки; справа, протыкая небо, блестело золотое шило Петропавловского собора, с ангелом-флюгером наверху, только вместо креста ангел поднимал над головой поблескивающую окулярами подзорную трубу и огромную логарифмическую линейку. Черт побери, как все похоже!

И все-таки глаз находил, выбирал из сотен совпадающих черт некоторые несовпадающие изменения. Первое: хотя толпа струилась в обе стороны, двигаясь не только вдоль тротуара, но и по мостовой, занимала она только половину улицы, не пересекая невидимую демаркационную пограничную линию, за которой начиналась гнетущая пустота, обнажавшая облупленные стены домов. Хотя модели костюмов не удивляли новизной, я почти сразу отметил, что некая прослойка толпы одета в одинаковые защитного цвета тужурки и такие же брюки либо юбки, в зависимости от пола, а среди лиц, физиономий, отличавшихся некоторым разнообразием, встречались, на мой ошеломленный взгляд, абсолютно одинаковые, похожие, точно сиамские близнецы, и чаще всего принадлежащие обладателям завидной защитной униформы. Вглядевшись, я попытался найти среди этих одинаково подобных существ какие-либо знаки отличия: всевозможные погоны, нашивки, ордена, блестящие звездочки или позвякивающие ленточные медали, но не успел. Внезапно, справа, со стороны крепости, шарахнула пушка, и тут произошло следующее. Толпа вздрогнула словно единый живой организм, и вздохнув, вернее, выдохнув единой грудью, сложилась гармошкой в многотысячную сплоченную горстку людей. В следующий момент толпа, движимая одним порывом, непонятным образом заполнила поначалу незамеченный мною раздрызганный львовский автобус, припаркованный у поребрика, разместившись в нем полностью. Автобус гуднул, дернулся, выпуская густую миазматическую струю дыма, зловонного, точно детский понос, и быстро покатил в сторону Троицкой площади; вместо номерного знака я заметил прикрепленный сзади плакатик: "Наш транспорт - лучший в аду!" Мгновение, и я, единственное живое существо, в недоумении застывшее около двери в парадное, как вдруг…

Как вдруг из-за угла улицы, ведущей к Петропавловской набережной, вынырнула фигура, облаченная в милицейскую форму. Увеличиваясь прямо на глазах, точно раздвигаемый складной метр или тень, если подходить к фонарю, она неотвратимо надвигалась на меня. Сам не зная зачем, я сделал шаг вперед, желая выглядеть независимей и развязней, принимая праздный и в то же время вполне благонадежный вид. И всеми силами пытаясь скрыть душевное волнение, искоса наблюдал за приближавшейся неотвратимостью. Худая, долговязая фигура, выше меня на три головы, в пыльном и потном мундире, остановилась у самого моего носа.

Читать дальше