Владимир Царицын - Его турецкий роман

Гроты были уже обследованы туристами, тем более, что все они оказались короткими, метров десять глубиной, не больше. Только ребятня, их было на берегу душ восемь, продолжала играть в пиратов, хоббитов и прочих сказочных персонажей и героев приключенческих романов. Пругов с улыбкой наблюдал за детьми, изредка всхохатывая, а

Надежда жалась к его плечу и молчала.

- Давай, я буду Томом Сойером, а ты Бэкки, - предложил белокурой девчонке с косичками ее спутник - пацан лет девяти в морской тельняшке и берете с помпоном и тоже белобрысый. - Мы вместе заблудимся в пещере.

- Лучше поиграем в гномов, Санек, - не соглашалась девчонка.

Чем-то они были похожи друг на друга.

- Но почему?

- Будем гномами. Спрячем, и будем охранять сокровища.

- Какие сокровища, Оля? Где ты их возьмешь?

- Уже взяла. Вот. - Девочка показала ему полиэтиленовый пакетик с разноцветными камешками и осколками морских раковин.

- А я хочу в Тома Сойера, - капризно упрямился Санек.

- Мы не можем быть Томом и Бэкки.

- Почему?

- Потому, что они в пещере целовались. В губы.

- А ты откуда знаешь? Мама про это не рассказывала.

- Я книжку читала.

- А-а-а, книжку… Ну и что? Ну и что, что целовались?

- Ничего! Я твоя сестра и целоваться в губы нам нельзя. Старшая сестра, между прочим.

- Подумаешь, старшая! На пять минут всего. У-у-у, Лелище!

- Все равно. В Тома Сойера мы играть не будем.

- Тогда…, тогда я предложу стать Бэкки вон той телке! - Санек показал пальцем на смуглую девочку лет пяти-шести, стоящую в отдалении и с любопытством наблюдающую за спором, происходящем между братом и сестрой.

- Ну и вали! - Лелище дернула плечиками и пошла к морю.

Пругов повернул свою улыбку к Надежде, и улыбка моментально сползла с его губ - в глазах, снова ставших серыми была пустота.

Застывший взгляд мертвых глаз.

- Что с тобой?

Надя сильно сжала веки и тряхнула головой:

- Нет, ничего… Такое со мной иногда случается. Последствие дорожного происшествия… Старая травма. - Она потерла виски и улыбнулась, но через силу. - А у тебя есть… дети?

- Сын…Прости, а травма серьезная?

- Была серьезная. Но уже давно все прошло. Здесь…

Надежда отвела пальцем с виска темную прядь волос, и Пругов увидел маленький белый шрамик, похожий на звездочку. И еще один чуть выше, вертикальный - он терялся в волосах.

- Давно все прошло, - задумчиво повторила Надежда. - Но иногда немного клинит…Ты рассказывал о сыне…

- Да…, о сыне. Сын живет в Америке. Он туда со своей мамой уехал. Ему девять лет тогда было. Потом Станислава вышла замуж, и у

Сергея появился приемный отец.

- Твою жену зовут Станиславой?

- Бывшую жену, - уточнил Пругов.

- Ну, да… Станислава, - нараспев произнесла Надежда. - Очень красивое имя. Станислава. Стася… Постой! Я вспомнила. Когда ты уронил зажигалку… Ты сказал: "Стася". А я не поняла…Ты принял меня за нее? Ты по-прежнему любишь свою жену?

- Нет, - покачал головой Пругов и снова уточнил: - Бывшую. Бывшую жену я не люблю.

Надежда очень внимательно посмотрела Пругову в глаза.

- Нет, честно. Не люблю, - улыбнулся он. - Уже не люблю. Уже давно не люблю, даже не вспоминаю. - "Господи ты, боже мой! Я оправдываюсь!". - Но ты права. Вы немного похожи. Глаза. У нее тоже синие глаза. Когда я увидел тебя…, подумал, Станислава. И сказал… Но потом тут же понял - она не ты… То есть ты не моя жена…, тьфу, не Станислава…Прости, запутался.

- Верю. - Было неясно: верит ли Надежда, что он запутался или верит, что разлюбил Станиславу и, как уверяет, уже давно. Так или иначе, она решила вернуться к первоначальной теме: - И что сын? Он не собирается возвращаться на родину?

- У него там, в Америке, все: работа, друзья, любимая женщина.

Теперь для него Америка - родина…Он уже взрослый. Кстати, лет ему столько же, сколько и тебе. Двадцать девять. Вы с моим Серегой - одногодки.

"Господи! О чем я говорю? Старый осел! Хочу затащить женщину в постель и сообщаю ей, что она - ровесница моего сына…".

- Вот как? - глаза Надежды стали холодными. Не мертвыми, как минуту назад, а холодными и немного злыми. - Интересно…А почему твой сын Сергей уехал в Америку, а не остался с тобой в России?

- Ну…, это сложный вопрос…

- А что в нем такого сложного?

- Понимаешь…, в то время я был никем. Только начал писать.

Писал и не издавался. Денег не было… И отец пенсионер. Но не в этом дело. Вернее, не только в этом. Для Сереги, Станислава - мама.

Он ведь и ее сын тоже, и он любит ее. Как я мог не отдать сына его же матери?