Владимир Романовский - Богатая белая стерва

Телохранители вошли в номер, а несколько минут спустя снова вышли, глупо ухмыляясь гладко выбритыми лицами. Не обратив внимания на загадочные эти ухмылки, Живая Легенда вошел и прикрыл за собой дверь. Было очень темно. Живая Легенда нащупал пухлой рукой выключатель. Хелен, нога на ногу, руки на ручках антикварного кресла, улыбнулась солнечной улыбкой. Нервно кашлянув, сказала,

— Здравствуй, дорогой.

— Здравствуй, — ответил, подумав, Живая Легенда.

И продолжал на нее смотреть бесстрастно. Он часто удивлял многих, вспоминая неожиданно их имена, именно в тот момент, когда они собирались его осторожно упрекнуть в том, что он их забыл. Этот контраст между кажущейся тупостью и замедленностью и внезапных проявлений ясности ума создавали иллюзию скрытых недюжинных умственных возможностей.

Оказалось, в номере есть еще один гость. Он сделал движение, и его заметили. Был он высок, мускулист, смугл, и обаятелен. На нем был дорогой, не очень элегантный итальянский костюм.

Живая легенда посмотрел на гостя тупо.

— Здравствуй, Франк, — сказал он без интонации.

Хелен снова улыбнулась, не очень уверенно на этот раз.

— Здравствуй, друг мой, — сказал Франк преувеличенно тепло, протягивая большую волосатую руку.

Живая Легенда пожал ее с неподдельным, как показалось гостю, теплом. Выражение его лица не изменилось.

— Очень рад тебя видеть, — сказал он все так же без интонации.

— Мадам настаивала, что ей тоже нужно здесь быть, — объяснил Франк. — Я подумал и решил — почему бы и нет. Эти козлы внизу не хотели ее пускать.

— Да, — подтвердила поспешно Хелен. — Господин Гоби очень добр…

— Шшшш, — Франк Гоби подмигнул ей, приложив палец к толстым своим губам. — Никаких имен. Пожалуйста, ребята. Давайте сядем и поговорим.

Живая Легенда присел неспешно, медленно, на диван. Франк придвинул второе кресло. Хелен поерзала в своем кресле и несколько изменила позу — колени вместе, ступни справа от кресла. Еще раз улыбнулась неуверенно.

Живая Легенда прибег к одному из своих излюбленных трюков — просто смотрел благосклонно на Франка, смотрел себе и смотрел. Пауза растягивалась. Благосклонность во взгляде Живой Легенды была так неподдельна, что продолжающая растягиваться пауза ничем не напоминала волевую дуэль. Когда Франк снова заговорил, он не чувствовал себя побежденным. На Хелен трюк произвел бы впечатление, если бы мысли ее не были заняты другим.

— Ну, хорошо, — сказал Франк. — Не собираешься ли ты снова сняться в фильме, друг мой? Мы уж сколько лет ждем. Мы соскучились. Э… Хелен, да? Хелен, не правда ли, было бы здорово — новый фильм? Мы соскучились, не так ли?

— Ах, да, — подтвердила Хелен, держа себя в руках. — Я, правда, не часто хожу в кино… Но на твою премьеру, дорогой, я бы с удовольствием… пошла бы…

Живая Легенда улыбнулся одними глазами — тоже фирменный трюк. Франк посмотрел на часы.

— Что ж, маэстро, — сказал он. — Никто не подслушивает. Можно говорить открыто. Помнишь, несколько месяцев назад мы с тобой посетили один бар?

Живая Легенда наклонил голову. Хелен смотрела в сторону. Улыбки прекратились.

— В течении нашего тогдашнего разговора, — продолжал Франк, — я, вроде бы, упоминал некоторые… э… вещи. Не говорил о них, а просто упоминал… э… так сказать. Ты знаешь, я всегда делюсь… э… чувствами и помыслами с людьми, которых уважаю. Я, вроде бы, совершенно точно упомянул одного нью-йоркского предпринимателя, чьи дела… поползновения… в Сейнт-Луисе… мне не очень нравились. Теперь, стало быть, так. Этот предприниматель и я — мы были большими друзьями. Не приятелями, а именно друзьями. Друганами. И ты тоже, друг мой… э… был другом предпринимателя. Не так ли.

С бесконечной грустью в глазах Живая Легенда кивнул, приопустил веки и выставил вперед нижнюю губу. Хелен перевела дыхание и кашлянула. Она явно нервничала.

— Теперь же так получилось, что друга нашего больше нет, — торжественно продолжал Франк. — Это очень грустно. Доктор говорит, что у него был удар. Все остальные уверяют, что он покончил жизнь самоубийством. Во всяком случае, все делают вид, — он поднял указательный палец и многозначительно наклонил его в сторону Живой Легенды, — что это так и было. Понятно, что это означает. Те, кто хорошо знали Старика Уолша никогда в такое не поверят. Старикан обожал жизнь. Такого жизнерадостного человека на земле не было никогда! Тем не менее, — добавил он, любуясь большим перстнем на мизинце, — видишь ли, друг мой, не обо всяком убийстве следует сообщать в газетах.