Идо Нетаньягу - Итамар К.

— Посмотрите на этот изгиб здесь, возле фильтра, — сказал он, приблизив окурок к окну. — Какая мощь! Сколько характера в этом окурке! Как обрадуется Ревах!

— Но ведь композиция завершена, — удивился Мурам.

— И да, и нет. Это как раз то, что отличает «Ошибки и окурки» от всех других скульптур, созданных до сих пор. К этой работе можно добавлять окурки, хотя общее их число должно оставаться неизменным: тысяча восемьсот, то есть сто раз по восемнадцать — хет-йуд. [6] Буквы ивритского алфавита обозначают также и цифры. «Хет-йуд» — это число восемнадцать и вместе с тем это слово «хай» — «жив». Поэтому в еврейской традиции это число имеет особое значение. Таким образом, добавляя окурок, нужно какой-то убрать. Скульптура постоянно изменяется. Со временем, может через пять лет, она станет совсем другой. — Омер Томер повертел окурок перед светом, изучая его со всех сторон. — Я говорю «другой», но это, в сущности, все та же работа.

— И все же… — начала Нурит.

— Нет, он прав. То же произведение, несмотря на все изменения, — вмешался Мурам, уже успевший проникнуться идеей. — Как человеческое тело, в котором безостановочно меняются клетки. По прошествии стольких-то лет — ученые знают точное число — организм полностью обновляется, но это все то же тело, все тот же человек.

— Абсолютно верно! — согласился Томер с энтузиазмом. — Очень точно! Я не думал о таком примере, но он стопроцентно отвечает концепции скульптуры. Наверное, нужен такой писатель, как ты, чтобы выразить в столь простых словах такую изобразительно-чувственную идею. Именно так! Речь идет об искусстве, живущем подлинной жизнью. Речь, господа, идет об искусстве, которое дышит. Недаром мы выбрали такое символическое число. И одновременно внутри этой живой скульптуры…

— Да, — интуитивно продолжил Мурам мысль Омера Томера в тот момент, когда тот остановился, чтобы набрать воздух, — внутри этой жизни уже заложено семя смерти — дым, который успела выпустить каждая сигарета, несет болезни и смерть.

Продолжая держать в одной руке пинцет с окурком, Омер Томер другой рукой вытащил из своей сумки пластмассовую коробку. Открыть ее одной рукой было нелегко, и все пребывали в напряжении, пока не услышали скрип открывающейся крышки. Затем Томер расстелил на столе салфетку и вывалил на нее содержимое коробки — кусочки моркови и огурца.

— Я на диете, — объяснил он и с великой осторожностью переправил окурок в пустую коробку, предварительно протерев ее чистым носовым платком.

Потом он закрыл крышку, вернул коробку в сумку и, облегченно вздохнув, принялся грызть овощи.

Как будто приняв сигнал, все остальные налили себе по стакану грейпфрутового сока «Паз» из бутылок, стоявших перед каждым. После короткого перерыва члены комиссии вернулись к обсуждению сценария Итамара.

Ритину машину на сей раз вел Итамар, а она сидела рядом. Они уже выехали со стоянки Иерусалимского театра и двигались к выезду из города.

— По-моему, он просто великолепен, может быть, лучший кларнетист из всех, кого я знаю, — высказал Итамар свое мнение об Эмиле Мартене.

— Это было прекрасно, — сказала Рита о камерном концерте, который они только что слушали. — Я очень рада, что ты согласился пойти со мной.

Она подобрала под себя ноги. Ее красные туфли на шпильках лежали рядом. Даже такое невинное движение возбудило в Итамаре желание. «Что в ней такого? — спросил он себя. — Почему я так реагирую?»

— Жаль только, что флейтистка была не на высоте, — заметила Рита. — Кто она такая?

— Лидия Руссо? Его жена. Он, наверное, жалеет ее, иначе невозможно понять, как он рискует выступать с ней вместе.

— Иногда мужья страдают полной слепотой.

— Ты думаешь, что их близость влияет на его профессиональную оценку? Но музыкант его класса просто не может не слышать. Невероятно, чтобы он до такой степени утратил критерии.

— Близость может действовать странным образом. В свое время я считала одного человека очень талантливым, а сегодня знаю, что ошибалась. Из-за того: Впрочем, сейчас это не имеет значения. Хотя не исключено, что ты прав: он все понимает, но хочет сохранить мир в семье. Я уверена — у него много поклонниц.

— У Мартена?

— Он очень привлекательный мужчина.

— Мне трудно об этом судить.

— Ты обратил внимание на его глаза, когда он играл? Умные, лукавые глаза. Видно, что он незаурядный человек.

— Он маленький и толстый.

— Да, и лысый вдобавок. И все же я не уверена, что смогла бы устоять перед ним. — Рита приподняла кончиками пальцев свои туфли и бездумно покрутила ими, не сводя глаз с Итамара. — Может быть, у меня особая слабость к музыкантам. Если бы ты и сейчас играл на скрипке, у тебя, пожалуй, была бы надежда завоевать меня.