Франц Холер - Президент и другие рассказы, миниатюры, стихотворения [Сборник]

В чем-то она по-своему права, моя дочь…

Я же двадцать лет работал в бюро, на продовольственной таможне, я должен был заполнять таможенные декларации для оптовых торговцев: на оливки из Испании, вино из Италии, чай из Индии и кофе из Африки, а также формуляры со штрафами для контрабандистов, пойманных с поличным… так что служил таможенником, надо сказать… И ты знаешь, кто теперь я? Контрабандист! Я сменил товар, я тайно перевожу красоту в нашу жизнь… И я должен платить за это, иначе почему мой кошелек так пуст… Что там? Это тебя зовет твоя мать?.. (идет к окну и выглядывает на улицу) И верно, (кричит) Мадам Перро! Спасибо за эльзасскую пиццу!.. Клод должен идти за покупками?.. Я сейчас же отправлю его к вам!.. (подходит к комоду, вынимает один из ящиков, достает оттуда шкатулку) Клод, ты должен дать матери комиссионное поручение… Здесь моя музыкальная касса… Сюда я откладываю деньги, которые я получаю как уличный музыкант, когда на задворках играю на скрипке… Отдай это своей матери и скажи, пусть она возьмет их и сводит тебя к врачу… Твой лист ты лучше пока оставь здесь, до следующего раза… Адье, на здоровье, ты одаренный рисовальщик, Клод, мне было бы жаль тебя… Наш мир нуждается в контрабандистах, таких как ты и я. Таможенников у него и без нас хватает.

Я вовсе ни о чем не думал, когда подобрал маленький желтый огрызок карандаша, который валялся на мостовой недалеко от старой разрушенной башни.

Но в ту же ночь стали стучать в мою дверь до тех пор, пока я не открыл. Там стояли два великана, которые схватили меня.

«Ты украл наш карандаш, — сказал один из них, — теперь ты должен описать нашу историю!»

Они заточили меня в подвал башни, приковали цепью к тяжелому столу, и с этих пор я каждую ночь при свете двух факелов вношу все их злодеяния в толстую книгу, я должен описывать крики замученных и беспощадные смертельные удары этих великанов, которые сопровождали свои рассказы диким смехом, и хотя они заставляли меня все время очинивать этот огрызок карандаша, но он отнюдь не делался короче, мне кажется, что в книге моей будет бесконечное множество страниц.

Когда я подобрал маленький желтый огрызок карандаша, который валялся на мостовой недалеко от старой разрушенной башни рядом с наполовину исписанным чеком на покупки, я не предполагал, какие последствия это будет иметь для меня.

Огрызок в моей руке стал тяжелым и превратился вдруг в золотой карандаш, острый кончик которого указывал на башню, и меня с неодолимой силой потянуло именно к ней.

Я приблизился к башне, обошел вокруг нее под водительством карандаша, и с другой ее стороны он выскользнул из моих рук и воткнулся в землю прямо перед диким вишневым деревом. Кто сможет меня упрекнуть за то, что я тут же схватил проржавевшую лопату, которая была прислонена к стене башни, и стал остервенело копать, пока не уперся во что-то твердое? И этот выкопанный мной сундук, кто бы из вас не поднял его и кто бы из вас не открыл замок, который к тому же так легко открылся? И кто бы из вас не вонзил лопату в оскаленную пасть бульдога, который выскочил из сундука и бросился на вас?

И теперь, когда из башни вышел человек в длинном черном плаще, увидел мертвого пса и потребовал от меня, чтобы я отдал ему за убитого зверя этот золотой карандаш — разве можно было поступить иначе, как вручить ему карандаш, пробормотать извинения и пойти дальше своей дорогой?

Как мог я знать о том, что человек в черном плаще тут же превратит меня в маленький желтый огрызок карандаша, которому уже больше ничего не останется, как только записать это приключение на чеке рядом со словами хлеб, молоко, маргарин, черничный йогурт и спички?

Именно в тот момент, когда я во время прогулки шел мимо старой разрушенной башни, мне пришло на ум начало какой-то новой песни, и тут я обнаружил, что, хотя у меня с собой был блокнот, но нет ничего, чем бы я мог это записать.

И тут мой взгляд упал на маленький желтый огрызок карандаша, который лежал передо мной на мощеной пешеходной дорожке. Я нагнулся, поднял его, записал строчку и тут же мне пришли на ум все остальные строчки, из которых должна была состоять песня, и я в тот же вечер послал ее композитору, который ее ожидал.

Это было лет 30 назад. Песня стала мировым хитом и приносила мне ежегодно столько денег, что у меня больше не было нужды что-либо писать.