Коллектив авторов - Были 90-х. Том 1. Как мы выживали

— Достань хотя бы «кассету»! [2] Кассета — вощеная бумажка с любой дозой героина. — прокричала она мне на прощание. — Сочтемся, дорогой!

Ее отчаянный голос звенел у меня в ушах стотысячным колокольчиком. В голове мелькнула мысль: «Просекла, стерва, что сердце-то мое дрогнуло! Ну да ладно! Достану девахе чуть-чуть порошка, чтобы только не скончалась от ломок». Вот как рассуждал я. А что будет потом, меня не должно волновать!

Но мы умирали не за честь и свободу, а за ваши героин и нефть — всплывают в памяти строчки из армейской песни. Воровато оглядевшись по сторонам, я достал из кармана перочинный нож и разорвал черный полиэтиленовый мешок. Затем взял на кончик ножа что-то серовато-белое на вид и поднес его к носу. Запах оказался резким и неприятным. Я свернул клочок газетной бумаги в маленький конвертик и ссыпал туда эту отраву. Все, полдела было сделано, оставалось только его доставить.

— Эй, ты где? — пробирался я на ощупь в дом, где электричество и газ «отрезало» уже давно. Но уже на лестнице, почувствовав запах сладковатой гари, я пошел на этот дымный след. Посреди разрушенной комнаты девушка развела большой костер из остатков паркетной доски. Она сидела к пылающему огню совсем близко, ее колотило беспощадно и лихорадочно. Я сел напротив на шаткий стул, который она еще не успела пустить в «производственный» расход.

— Ну что, солдатик, сын старой оловянной ложки, принес мне гостинчик? А то я грешным делом подумала, что обвел меня вокруг пальца! — произнесла девушка со злорадной усмешкой. Я молча протянул ей конверт с проклятой наркотой. Она вырвала его из моих рук и, избавившись от ненужной бумажки, с неприкрытым вожделением начала втирать грязный порошок в свои нежные десны. Мгновение, и ее лицо преобразилось, стало умиротворенно-спокойным, губы растянулись в блаженной улыбке. Вдруг девушка резво вскочила со своего нагретого места и бесцеремонно плюхнулась ко мне на коленки. Я сомлел, окружающий мир перестал существовать. Костер медленно догорал в холодной южной ночи, а на стенах плясали наши тени.

Рассвет режет горло петухам зрачком альбиноса.

Пробуждение было жестоким. Мало того что моя новая знакомая оказалась нечиста на руку и свистнула мой «калашников» и еще пару лимонок, так ко всему прочему на улице совсем не театрально развернулись действия боевого характера. Пустынная улица вмиг превратилась в старые пыльные декорации, словно из американского боевика, только местного разлива и со мной в главной роли. Мне ничего не оставалось, кроме как ползти до своих на брюхе. Я проклял все: ее, себя, окаянную дурман-траву! Не на кого положиться, только положить голову на плаху! Стена, еще одна стена, здесь я нахожу свое временное, пусть и не очень надежное убежище. Пули свистели над моей дурной головой, деревянный забор разлетелся в мелкие щепки, пыль стояла столбом. Я, как рыба, ловил ртом тяжелый горячий воздух. Вдруг со стороны блочных пятиэтажек раздался ответный огонь. Мое сердце замерло от этих звуков — наши отбиваются. Вот бы мне сейчас к ним, оторвались бы на чеченах как следует! Позже, справившись со всеми невзгодами и тяготами, которые были спровоцированы данной ситуацией, я вспоминал ту свежую, более чем лаконичную надпись, которую девушка оставила на входной двери. Всего четыре буквы — Э.С.М.А., написанные погасшим угольком из вчерашнего ночного костра.

— Я убью тебя ме-е-е-е-едленно! — говорила Эсма в пустоту, глядя в оптический прицел винтовки типа «винторез» девятимиллиметрового калибра. — Я люблю тебя, слышишь! Я люблю тебя и поэтому буду убивать тебя медленно! Сначала я прострелю тебе ногу, обещаю целиться в чашечку коленную, потом во втор-р-рую, а на десерт оставлю самое ценное для тебя! Ты не бойся, я хорошо стреляю, у меня разряд по стрельбе, я не промахнусь! Я не подведу тебя, малыш! Это только сначала умирать страшно! Я подарю тебе счастье, лестницу Иакова, которая ведет на небо! Тебя уже ждут ангелы с белыми крылами!

Она не помнила своего настоящего имени, здесь оно ей было и не нужно. Боевики звали ее Эсма, что означало «возвышенная», хотя ни капли мусульманской крови в ней не было! Это имя только и указывало на то, что она была на голову выше других пленных, а может, и на две головы, на войне голов-то не считают, они здесь только так летят с плеч долой. Русской она была лишь на одну половину, а на вторую — типичной украинкой, родом из маленького, богом забытого хутора, где основным занятием населения было употребление горілки з перцем. А в Чечню Эсма попала случайно. Девка она была красивая и статная, подружки завидовали, мужики смотрели с неприкрытым вожделением, а тут удачно подвернулся «удобный вариант» не только безвозвратно уехать из этого ненавистного городка, но и неплохо заработать приличных в ту пору барышей. «Поработать» пришлось сначала рядовой шлюхой на базе у чеченских боевиков. Моджахеды измывались изощренно, как только могли. Девушка держалась стойко, выполняя все прихоти своих мучителей. Терпеливо выжидала, надеясь на скорый побег. И однажды тот самый час икс настал. В этот прекрасный день был какой-то большой религиозный праздник. Все правоверные мусульмане сидели в мечетях в молитвенных позах, как призывал их печально-тягучий «азан» старого муллы со стройного минарета. Эсме довольно ловко удалось удрать в открытое окно. Машина марки «Лада» была припаркована прямо у кирпичного дома и зловеще сияла своими тонированными стеклами. В этом автомобиле ее и привезли прямо сюда с местного вокзала. Девичье сердце бешено, нервно стучало, обходя обыденный ритм, а «сторожевой» в засаде, криво ухмыляясь, внимательно наблюдал, как русская пленница в поисках укрытия горячечно мечется, как секундная стрелка в круге. Испуганная девушка, как собака, жалась к чужим коленкам, но не находила спасительной отзывчивости в сердцах редких прохожих, идущих мимо с немым безразличием. Опустошенность пришла быстро, никто из местных жителей не посмел приютить беглянку. Они прекрасно знали, что за этот великодушный поступок им грозит суровое наказание. Эсме неминуемо пришлось вернуться обратно в бандитское логово. Наказание было суровым, девушку показательно жестоко избили и кинули в земляную яму, чтобы неповадно было другим, таким же рабыням, как и она. В земляной сырой темнице Эсма провела двадцать один день вместе с мужчинами, такими же измученными и бесправными. Боевики рассчитывали, что грязные голодные мужики растерзают ее, как бешеные псы блудную суку, но девушку не тронули. Измученную Эсму подняли на поверхность по приказу «баши» и доставили к нему «на ковер». Девушка командиру приглянулась, он предложил ей работать на него, став снайпером. Эсму учили стрелять по живым мишеням в тренировочном лагере. Она плотно жмурилась, руки нервно дрожали, но чем больше промазывала, тем больше мучилась ее несчастная жертва. Потом от осознания безысходности своего положения девушка добровольно села на иглу и стала работать за дозу. Эсма прекратила мандражировать, руки наконец-то перестали «плясать», девушка хорошо усвоила эту науку: левый глаз прицельный, правый палец спусковой. Так она оказалась по ту сторону фронта.