Эдуард Багиров - Любовники

И до страшного стресса любимая.

Да, именно любимая. Кого же я тогда и люблю, как не тебя? Я просто загнавшийся пьяный дурак, который завтра протрезвеет, и снова будет куда-то убегать от себя самого. В этом виде спорта я просто чемпион. Но почему-то убегать получается недалеко. А если и далеко, то ненадолго. В итоге я всё равно снова и снова себя настигаю, и сам себе бью по физиономии. Ты думаешь, это легко – осознавать, что ты просто перманентно бухой козёл, идиот, по пьяни и трусости просравший самую любимую, самую близкую, лучшую и чистейшую женщину в своей жизни? Да ещё при этом её и обидевший. Я просто неадекватная, закомплексованная пьянь, Ань, и спроса потому с меня нету. Я – больной насквозь. И меня нельзя понять, потому что когда я пьян, а это почти всегда, то выкидываю порой такое, чего и сам потом постичь не в состоянии, причём зачастую даже спустя годы. Можно выключить телефон, стереть письмо из ящика, да вообще выкинуть компьютер к чёртовой матери, но, Аня, свою собственную совесть выключить невозможно. Даже если круглосуточно безостановочно бухать.

Но твои глаза, когда ты сидела у меня на заплёванной лестничной площадке, я всё равно не смогу забыть никогда в жизни. Возможно, когда-нибудь ты сможешь меня понять, и простить.

Я проснулся от того, что кто-то долго, настойчиво звонил мне на мобильный. Видимо, напился я ночью до страшного состояния, потому что обычно выключаю на ночь звук на трубке, а вчера, видимо, забыл. Просыпаться по будильнику у меня нет необходимости, трезвым спать я тоже ложусь довольно редко, а слышать спросонок с перепоя чьи-то ранние звонки – это удовольствие ниже среднего. Вот и сейчас – мелодия звонка ввинчивалась в пульсирующий болью мозг каким-то адским буром, достающим чуть ли не до нижней челюсти. Я перевернулся на другой бок, и накрыл голову подушкой. Не помогло. Звонок не прекращался.

Я с трудом поднял голову. Телефон лежит на столе у компьютера. Придётся встать… Матерясь на чём свет стоит, я подошёл к столу. Среди липких стаканов и пустых сигаретных пачек, на заляпанной пятнами столешнице телефон я едва отыскал. На дисплее высвечивался какой-то городской номер.

– Алло, Роман? Здравствуйте! Это Роман? – Мужской голос мне явно не знаком.

– Роман, Роман, – просипел я в трубку, дотягиваясь до пачки сигарет. – Что вам угодно?

– Доброе утро, Роман. Следователь Фомин, линейное ОВД Ленинградского вокзала, вас беспокоит.

– А что, у вас угнали электричку? Это не я. Честно-честно, – ответил я, начиная просыпаться.

– Скажите, вам известен человек по имени Евгений Алиев?

Я окончательно проснулся. Интересно, что такого мог натворить предельно осторожный бывший зек Алиев, чтобы мне по этому поводу звонили менты?

– Да, известен. Более того, он мой друг. А что он натворил?

– Именно это я и хотел бы выяснить. Вашего друга сегодня доставили в институт Склифосовского, в бессознательном состоянии, с тяжкими телесными повреждениями. Просто ваш номер у него в личном разделе записной книжки мобильного телефона, поэтому я вам позвонил. Может, вам есть что сказать по этому поводу?

– Погодите минутку, – я не поверил услышанному. – Алиев? В Склиф? Средь бела дня? Он что, под поезд свалился?

– Нет, – ответил следователь. – Похоже, что его сильно избили. Его нашли на автостоянке у вокзала, рядом с его машиной.

– Адрес мне давайте скорее, – я суетливо зашарил по столу в поисках ручки и бумаги. – Где он там лежит, в какой палате?

– Не нужен вам его адрес. Он в реанимации, вас туда не пустят.

– В реанимации?!

– В реанимации. В очень плохом состоянии. Так что адрес вам нужен не Склифа, а мой.

– Извините. Записываю. Сейчас приеду.

В кабинете следователя, оказавшегося довольно молодым парнем, я провёл около часа. Отвечал на вопросы, а потом излагал на бумаге всё, что мог вспомнить. Подробностями я не владел, поэтому писал поверхностно. Про несколько упоминаний Алиева об угрозах, про какие-то бандитские наезды – всё довольно расплывчато, без конкретики. Больше всего следователя интересовали имена и контакты тех, с кем Алиев непосредственно решал финансовые вопросы, а как раз с этим я точно помочь ничем не мог. Упомянуть Кошелева я не мог, потому что не был уверен, что имею такие полномочия. Кто его знает, какие схемы они там проворачивали? Как бы хуже не вышло.

– Ну, в принципе, я уже успел навести кое-какие справки, – рассказывал следователь. – У вашего друга случилось неприятное происшествие на объекте. Один из неквалифицированных рабочих допустил грубое нарушение техники безопасности, со смертельным исходом.