Дарья Асламова - Записки сумасшедшей журналистки

– Дама передумала пить кампари, ей хочется вина.

– Никак невозможно, сэр. Заказ уже выполнен.

– Позовите менеджера.

Явился менеджер, молодой мужчина весьма солидного вида. Почтительно выслушав Алекса, он велел официанту заменить кампари на вино.

– Алекс, ты зануда. К чему этот спектакль?

– К тому, что я хочу отучить тебя от русской привычки заискивать перед официантами и Швейцарами.

Я почему-то подумала, что в XIX веке искусно одернуть лакея считалось особым призванием знатных особ. мер к себе не привожу, ни с кем наедине не встречаюсь, только в общественных местах – клубах и ресторанах.

– Это ты так думаешь, – возразила Гуля. – Женщину в этой стране могут посадить в тюрьму только за то, что она вечером села в машину к мужчине. Такой случай уже был в прошлый мой приезд. А тюрьмы здесь не сахар. Так что остерегись.

– Боже, но почему именно я?! Тут полно девиц.

– Ты видная молодая женщина, каждый вечер делаешь макияж, надеваешь яркое платье и исчезаешь с разными мужчинами.

Уходя, Гуля жестко добавила:

– Я предупредила не столько ради тебя, сколько ради себя. Если кого-нибудь из нашего отеля заберут, у каждого номера будет стоять по полицейскому, тогда носа не высунешь.

Эта ситуация меня позабавила – с узкой точки зрения блюстителей закона, я оказалась проституткой, у них в голове не укладывается, что симпатичная молодая женщина может жить одна в гостинице, встречаться с разными людьми и при этом не преступать законов морали. Однако смех смехом, но стоит принять меры предосторожности, у меня волосы на голове становятся дыбом, когда девицы начинают рассказывать про изнасилования в тюрьмах.

– Пока дождешься депортации, весь персонал успеет оттрахать.

Но сегодня у меня спокойный вечер, за мной заедет Аня, русская женщина, вышедшая заму* за бахрейнца, чрезвычайно привлекательная энергичная особа лет тридцати с очень сильным характером. Мы подружились и много общались в последние дни.

Сегодня днем Аня мне сказала: "Вечером мы приглашены к господину Ахмеду". Этот таинственный, очень пожилой человек, богатый и уважаемый, – Анин друг. Он давным-давно развелся с женой и живет в полном одиночестве. Детей у него нет. Дружба с Аней для него – поздняя закатная услада, омраченная мыслями о недалекой смерти. Как уверяет Аня, в их отношениях нет ничего, кроме влечения сердца к сердцу, у Ахмеда уже давно нет никаких сексуальных притязаний.

– Аня, мы приглашены на ужин или просто на выпивку? – поинтересовалась я.

– Я думаю, просто на выпивку.

– Тогда я поужинаю в отеле.

– О, черт! Это секрет – я не должна бы тебе говорить. Ахмед хотел устроить сюрприз, пригласить тебя просто на бокал вина, а потом удивить великолепным ужином, у него самый лучший повар в Бахрейне. Поэтому, пожалуйста, не ужинай.

– Что за ребячество! Тогда я повредничаюнаемся заранее до отвала.

Меня растрогала и умилила эта детская выходка, это простодушное желание удивить и восхитить. Но из какого-то дурацкого каприза я налопалась за ужином в отеле. Аня заехала за мной в семь часов вечера, элегантно одетая и благоухающая духами. Машину она вела босиком, чтоб Не испачкать задники классических туфель и не повредить их трением. "Но ведь ноги будут гряз-нЬ1ми", – удивилась я. "Ерунда! – отмахнулась Аня. – Ноги можно быстренько в туалете отмыть, а вот новые туфли дорого стоят". Мы приехали к изящному особняку, где у входа нас встретил вышколенный слуга, некто вроде мажордома. Он проводил нас через ряд блестящих комнат к хозяину дома, семидесятилетнему на вид человеку с пергаментным лицом, мягкими манерами и тихим голосом. В нем была какая-то своеобразная красота старости, какая бывает в старом дереве, отшлифованном временем, в старинных книгах в основательных переплетах с золотым тиснением, в оружии прошлых времен, тускло поблескивающем серебром, в очаровательно потертой старой коже. Мы распили с хозяином дома бутылку доброго французского вина, сидя в изысканно обставленном кабинете и слушая "Лебединое озеро" Чайковского. Господин Ахмед оказался большим поклонником русской классической музыки. "Давайте немного перекусим", – любезно предложил он спустя некоторое время, прерывая нашу умеренную светскую беседу. Я едва сдержала улыбку, предвкушая сюрприз, так тщательно приготовленный. Мы прошли в столовую, где горели только свечи, рассеивая вечернюю тьму. На безупречно сервированном длинном столе матово поблескивала дорогая посуда и сверкали длинные бокалы. За стеклянными дверями мягко светился небольшой бассейн. Я изобразила на лице все подобающие случаю эмоции. Мы сели ужинать, но мне кусок в горло не шел, – ведь я уже успела набить себе желудок Из вежливости я ковырялась в тарелке, чувствуя на себе озабоченный взгляд Ахмеда. "Вам не нравится?" – встревоженно спросил он. "Что вы, все чудесно! – ответила я. – Просто я уже ужинала сегодня". Самым оригинальным блюдом в меню были сырые шляпки шампиньонов, начиненные острыми салатами. Грибы выращиваются прямо здесь, в саду, окружающем виллу. Страшно изысканно, но слишком непривычно, на мой вкус, зато Аня уплетала за обе щеки. Еще она налегала на хлеб двух видов – толстые лепешки с прослойкой из местных трав ("зеленый" хлеб) и финиковый хлеб (он включает все обычные ингредиенты, но воду для теста несколько часов настаивают на финиках, и она становится сладкой). Аня попросила повара завернуть ей домой несколько лепешек "зеленого" хлеба. – Вы меня заинтересовали, – сказал в конце ужина Ахмед. – У меня есть друг, писатель, умный и образованный человек. Я думаю, вы бы ему понравились. Мы собираемся с ним в августе в Англию, и я был бы рад, если бы вы и Аня сопровождали нас.