Дарья Асламова - Записки сумасшедшей журналистки

– Михаил Иванович, как вас звали в деревне?

– Минька. Меня и сейчас так родственники зовут.

– Как мог деревенский парень Минька пробиться в богемную, актерскую среду Москвы?

– Я всегда говорил, что у меня было трудное детство. Я пережил коллективизацию и убийство Павлика Морозова (хихикает), у меня всего четыре класса образования. Когда мне было 13 лет, семья переехала в Москву, и я пошел работать на Тормозной завод. Занимался в драматическом кружке, отучился говорить "чаво". Потом меня пригласили в Московский драмтеатр. Там в фойе висела моя фотография. Однажды туда зашла ассистент режиссера, подыскивающая актеров для фильма "Дело Артамоновых". Увидела мой портрет и пришла в восторг: "Настоящий купчик!" У меня в ту пору была во-от такая будка, глазок почти не видно, лоб отсутствовал и огромный чуб спереди. Режиссер меня спросил: "Что ты можешь делать?" Я ответил:

"Все". – "Петь можешь?" – "А как же!" – "А плясать?" – "Да пожалуйста!" Сейчас спроси меня: "Что ты можешь?" Я отвечу: "Ничего".Снимали свадьбу, столы были заставлены со старинной щедростью, все настоящее. Я должен был переплясать главного героя. Лето, оркестр играет, всем весело, я плясал остервенело. Вдруг входит помощник режиссера и говорит: "Товарищи, прервитесь!" И мы слышим, как Молотов объявляет, что началась война. Я доснялся и тут же ушел на фронт, через полтора года получил осколочное ранение в ногу и вернулся в Москву. У меня эти осколки были по всему телу, они с годами постепенно сами выходили.

– Кто вас научил элементарным манерам?

– Княжна Волконская. Она преподавала в студии МХАТа хорошие манеры. Я приходил зимой на уроки в огромных валенках, она мне укоризненно говорила: "Миша, как вы можете? Вам же сейчас цилиндр надевать". – "А че? – удивлялся я. – И так сойдет". Раз в неделю она приглашала нас в столовую обедать по всем правилам. Мы сбегали. Ведь война – на обед подают прозрачный суп и подгнившую картошку. А тут изволь спинку держать, ножичком изящно орудовать. Но сейчас все это вспоминаешь с нежностью. В жизни все в конце концов становится на свои места, только самой жизни не хватает.

– Вы далеко не красавец. Ваша внешность создавала вам комплексы?

– Мне в молодости нравилась одна актриса, Но я ей был до лампочки. Спустя много лет, Когда мы случайно столкнулись с ней в поезде, она с удивлением заметила:

"Миша, ты стал такой интересный мужчина". Я ей с гордостью ответил: "Милая моя, теперь я, к сожалению, занят". Мужики с такой внешностью, как у меня, c возрастом хорошеют, а красавцы обычно дурнеют. Одна женщина мне недавно сказала: "Михал Иваныч, да вы еще мужик! Вы еще многое можете! Просто вам нужна соответствующая партнерша. Вы пожилой, но не старичок". Пусть вся страна знает: Пуговкин еще сексуален, Пуговкин! еще "торчит", как выражается один мой приятель.

– Вы ревнивец?

– Я бешено ревновал свою первую жену, актрису Надежду Надеждину. Я за ней пытался светски ухаживать, говоря ей "шикарные" фразы: "Надин, вы любите фисташки?" Мне казалось, это звучит роскошно. Директор студии МХАТа, который сам был грешен, ухлестывая за студентками, обвинил нас с Надей в сожительстве. И я ему тогда ответил: "Я не сожительствую, сожительствуете вы, а у нас любовь". И мы гордо покинули студию.

– Надин была у вас первой?

– Нет. Первый раз я согрешил в 15 лет, с подругой моей матери, в деревне. Она была на двадцать лет старше и сама меня соблазнила. Я ей очень благодарен, я тогда узнал, что в жизни есть еще что-то помимо школы.

Но просто секс не делает мальчика мужчиной. Иногда случайный эпизод с настоящей женщиной впечатляет больше, чем постель. Мальчишкой я был влюблен в знаменитую актрису Аллу Тарасову, зрелую женщину. Однажды я участвовал в массовке, когда репетировали сцену эвакуации. По сценарию я должен был задерживать Тарасову, хватая ее за руки. Я весь дрожал и робел. Она мне сказала: "Пуговкин, ты же мужик, так ты возьми меня по-настоящему". Я осмелел и в следующей сцене схватил ее, что называется, "за грудки". Помню, как у меня колотилось сердце. Мальчишеский секс в деревне – прост и естественен, как сама природа. А с возрастом хочется чего-то другого.

– Чего, например?

– Сложностей. Их я сполна получил с Надин. Я бросил Москву и уехал за ней в Вологду играть в местном театре. Ссоры, ревность, своенравие Нади, недовольство собой. Друзья звонили мне из Москвы и говорили: "Зачем ты губишь себя? Любовь хороша, но она часто проходит. Ты должен ехать в Москву". В один прекрасный день я приехал на вокзал, продал свои дорогие перчатки, купил бутылку водки и сел в поезд на Москву. Стоял жестокий мороз, окна в поезде заиндевели, я достал пятачок и начертил им на стекле: "Михаил Иваныч, ты начинаешь новую жизнь".