Дарья Асламова - Записки сумасшедшей журналистки

В машине стояла прямо-таки африканская жара, а Коля-Петя спал сном праведных, безмятежно раскрыв рот и нежно, с присвистом похрапывая. Я попыталась разбудить его, даже била по щекам и орала в уши, но он лишь повернулся на бок, устраиваясь поудобнее. Да, здесь ловить нечего. Я выключила двигатель, чтобы он не "угорел" от выхлопных газов, вышла из машины и захлопнула дверь. В машине тепло, мужик в дубленке, ничего – до утра проспится, не замерзнет. Мое спасение – только на дороге. В три часа ночи, когда я уже стучала каблучками изящных осенних полусапожек об мерзлый дорожный лед, я вдруг увидела автобус. Он показался мне сказочным, немыслимым видением. Я выскочила ему наперерез и отчаянно замахала руками. Автобус нехотя затормозил, двери открылись, и я начала хохотать. Такого зрелища я в жизни не видела! Автобус был забит Дедами Морозами, веселыми и пьяными в драбодан. Поначалу я сочла их за безвредную галлюцинацию. Ну, Деды Морозы, ну с кем не бывает! Что мы, Дедов Морозов не видели? Самый шустрый из них крикнул мне: "Снегуркой будешь? Заходи!" Борода у него отклеилась, из-под белой ваты выглядывал молодой черный ус, что придавало ему комичный вид. Черноусый втянул меня в салон и спросил: "Тебе куда?" – "В Черемушки". "Не совсем по пути, ну ладно, забросим. В такую ночь на дороге копыта можно отбросить".

Выяснилось, что эти Деды Морозы – студенты театрального училища, подрабатывающие на ночных новогодних вызовах. Один даже оказался актером из московского театра, очень степенным и неторопливым, молодняк уважительно звал его Михалычем. Уже пожившая Снегурочка – одна на всех – дрыхла в углу. Штукатурка сыпалась с ее лица кусками, помада растеклась до подбородка, как у стареющего клоуна. Эта компания комедиантов уже отработала свою смену, и теперь всех развозили по домам.

Увидев, что меня колотит от холода, черноусый тут же налил мне полный стакан водки со словами: "Выпей залпом, дорогуша. А то так и окочуриться недолго". Я немедленно последовала его совету и, чувствуя, как блаженное тепло разливается по телу, сказала:

– Ин водка веритас.

– Чего-чего?!

– Это по-латински, дурачок. Истина в водке.

– А-а, то-то же!

Михалыч полез в свой изрядно похудевший мешок, где нашлось все, что полагается каждому уважающему себя Деду Морозу, – шмат сала, колбаса с чесноком и буханка хлеба. Все это он мастерски порезал и с чувством мне сказал:

– Поверь старому алкоголику, девонька. Сало в мороз согревает лучше водки. Давай закусывай.

Мы очень весело пили и закусывали до самого общежития. Черноусый вызвался меня проводить. В общаге уже дым стоял коромыслом, когда мы вошли. Быстренько зажав меня в темном коридоре, черноусый потребовал платы за проезд – поцелуя. От него пахло табаком и водкой.

– Не могу, я чеснок ела, – сопротивлялась я.

– Я тоже, – с готовностью сказал он.

– Ну, отклей хотя бы бороду.

Он оторвал вату с лица и наклонился ко мне.

– Подожди, – сказала я, – дай хоть на тебя посмотреть.

Я осторожно сняла с него накладные брови и кусочек ваты, прилипший ко рту. Парень оказался хоть куда и для Деда Мороза целовался совсем неплохо. В моей памяти та новогодняя ночь осталась смачным поцелуем молодого рта, крепким табачным вкусом мужской слюны и той сладкой беспечности ко всем приключениям, которая бывает только в молодости.

Почему отказывают женщины

Французы уверяют, что самая большая неприятность в любви – это то, что часы желаний бьют не в одно и то же время. Несколько лет назад предметом моих вожделений был молодой женатый мужчина, мой коллега по работе, стойко хранящий верность своей жене (назовем его Павел). Я просто помешалась на мысли переспать с ним и разве что сама не лезла к нему в штаны, но все было напрасно. Как-то ему поручили срочно завезти мне диктофон для интервью (мой собственный сломался). Павел позвонил мне в шесть утра (!) со съемок и заявил, что у него нет другого времени заехать ко мне, как сделать это прямо сейчас по пути домой. Я что-то сонно пробормотала в трубку в знак согласия и легла досыпать. Спустя час в доме раздался звонок. Павел стоял на пороге, слегка покачиваясь, и я поняла, что он пьян. "Разве ты не дашь мне чаю?" – спросил он, видя, что я собираюсь захлопнуть дверь. Мне пришлось его пригласить и, отчаянно зевая, затеять возню с чайником. Когда я наконец заварила Павлу чай, он сказал, что вообще-то любит кофе, и кинулся на меня аки лев, уже чуя победную дробь тамтама. У судьбы хорошо развито чувство юмора. Я сопротивлялась не на шутку. "Как! Он думает, что я лягу с ним в постель, не приняв душ, не побрив ноги, не побрызгав на себя духами?! – с возмущением думала я. – Да и зубы неплохо почистить после вчерашнего перепоя". Я чувствовала себя, как школьница, которая не приготовила уроков, а учитель уже вызвал ее к доске. Павел снял осаду, обескураженный моим отпором, и в порыве злости наговорил много жестоких слов. Оставшись одна, я принялась хохотать. Шутки богов зашли слишком далеко! А я-то думала, что Павел – героический однолюб.