До сих пор звучат в голове слова неприметного пьяного капитана —
куда вы летите, сколько вас и зачем — там уже знают, так, что приготовьтесь подохнуть за Мамку — Родину….
И ведь все равно — летели,
Вопрос совсем не в том — служил или нет, а если да — то где — а если где- то с каким счетом…
нет… вопрос в том — чем ты занимался в это сволочное время…
И понимал ли, что идет война,
вот и все, вот и весь вопрос, армия правда и сама ничего не понимала, но война-то идет.
В этот год зима была — ранней,
слякоть в сапоги лезла,
он не различал званий,
и не знал такого места.
А потом вокзал, битый,
новый год, и гниль в ране,
Так вот и полег — небритый, +++++
и не различишь званья.
Потому, что это жизнь,
ну кто из нас не останавливался в понимании дикой несправедливости жизни?
Кто хотя бы раз не был готов отдать многое, только что бы повернуть время, прогнать прочь как ночной кошмар, как наваждение, беду,
пришедшую как всегда наобум…
Кто из нас не стоял в бессилии, сжимая кулаки и не имея возможности изменить?
Ведь, кажется, — миллиметры, не пойди, не сделай шаг, и все было бы в порядке…
Вся наша жизнь — миллиметры…
Это ведь злость исконная, не смиренная и не смиряемая- злость на мир и провидение….
Но не спасает она, эта злость,
И делают люди роковые шаги, может и в это мгновение…
И стоят в непонимании и неверие в случившееся…
И молятся,
все равно молятся и надеются,
Потому, что живут…
Живут по написанным для них правилам…
Потому, что это жизнь
Понимаю предков, чуть, что —
по кумполу,
и некому потом трындеть о недостатке аргументов, о воздух-то какой!
Сгори огнем, просыпься пеплом,
прожитым днем не обольстясь,
заметны пятна лишь на светлом —
судеб таинственная вязь,
судеб и рун переплетенье,
как сапогами по ковру,
как в океане волн боренье,
как скатерть в пятнах поутру…
Ниже солнца выше неба, посредине пустоты,
мне рассказывали небыль, что в горах цветут цветы,
мне рассказывали сказки, про далекие моря,
дни отплясывали пляски дней ушедших не щадя…
иоанитскими крестами расписали все трюмо,
звали управлять мирами, мене текел, мать его…
Пред великою двадцаткой не предстать мне никогда,
стали просто отпечатком мое Ка и мое Ба,
не сочту всех знаков в строфах, не поеду в Амблевилл,
Я ложил на теософов, на синархию ложил…
А в Шампани, а в Жизоре восемь досок со змеей,
пять Граалей — аллегорий, век железа сам- восьмой…
Скучно все же править Миром, сокровенного желать,
не твори себе кумиров, и не будешь кровью срать…
Ниже Солнца, выше неба, посредине пустоты,
обещали бедным хлеба, раскрывали массам рты…
Управляют Миром страсти, пидорасы и бесЫ,
Вот такое злое счастье, пять империй на весы…
Семь народов оскопили, шесть наречий низвели,
так построить рай спешили — чьи-то головы в пыли…
посвященным хуже нету, просвещенных погонять,
ну как спиздят бафомета, как пойдут плащи топтать…
в гроб сходили воскресали, двое за руки, без глаз
тайн высоких познавали прикладали ватерпас…
и такого натворили, и такого наплели —
мира свет — коптит светильник, соль калийная земли.
а ведь кончится заклятье Соломонова кольца…
Все же гнусное занятье — передразнивать творца.
Может я чего не знаю, но уверен я в одном —
возвратится в дом Хозяин, и разгонит блядский дом…
Мысль о Боге всегда неожиданна
ХАГАЛ. ЗАЩИТА АТАКОЙ.
Предуведомление: Все события и герои плохо выдуманы
РУНА ЛЁД. ИСТОК.
Когда мне было пятнадцать, мы написали на кирпичной стене трансформаторной будки: «Нет нейтронной бомбе!».
Написали синей краской, выводя слова грубой кистью взятой на соседней стройке, щедро зачерпывая краску из ведра.
Надпись вышла с потеками.
Когда я через тринадцать лет возвращался в городок, в котором вырос,
надпись все еще была.
Так мы пошутили.
Нам казалось это очень тонкий юмор.
Очень уж удалась шутка.
Дело в том, что я жил в военном городке.
И вся жизнь крутилась вокруг секретного объекта, на котором,
об этом знали все, наши родители придумывали эту самую нейтронную бомбу.
И трансформаторная будка была возле этого института,
Читать дальше