Герберт Розендорфер - Большое соло для Антона

Шлаппнер заявил, что ему на это наплевать, и привел доводы, которые он считал юридически обоснованными. В конце концов Шлаппнеру все же пришлось заплатить повышенную цену. Но до белого каления довело его совсем не то, что таксист угрожал накостылять ему по шее, а то, что таксист совершенно открыто не воспринимал всерьез его, Шлаппнера, как человека и юриста.

Задыхаясь от гнева, Шлаппнер поспешил наверх к фрау Астрид. И запал гнева на таксиста взорвал бомбу, которую фрау доктор Клинтц подложила своим замечанием: «Вам не нужно играть молодого ученого. Вы и есть он».

Шлаппнер схватил телефон фрау Астрид, позвонил – прямо среди ночи – профессору Бундтроку и сказал, что больше в спектакле участвовать не будет.

Всего за неделю до премьеры подобное поведение создало массу осложнений. Все могло оставаться в рамках «игры», но за рамки «игры» в глазах Шлаппнера выходил примитивный и подлый шаг в горизонтальную человеческую реальность: роль быстро передали, что оказалось возможным потому, что за несколько дней до этого к кружку Бундтрока примкнул молодой учитель музыки, показавший себя великолепным актером; ему и была передана роль молодого ученого.

Премьера состоялась. Вслед за этим над кружком повисло ощущение неловкости, не потому, что отсутствовали Шлаппнер и фрау Астрид, а потому, что из-за нарушения правил игры по отношению к Шлаппнеру разрушились все щепетильные структуры, установившиеся в группе. (В этом отношении Шлаппнер мог бы быть доволен, ибо этот эффект привел снова в надежную область правил.) К этому добавилось и то, что профессор Бундтрок на полгода уехал, так как должен был исследовать в Японии деревянные эротические скульптуры. Группа распалась. Правда, позднее она вновь собралась, но Антон Л. этот момент упустил. После этого он никогда больше не переступал порог квартиры супругов Клинтцев. Он упустил этот момент не совсем без умысла. Это было связано с фрау доктор Клинтц.

Уже очень скоро после того, как» Антон Л. примкнул к кружку Бундтрока, он влюбился в фрау доктор Клинтц. И такой флирт тоже в общем-то был частью «игры», но в этом случае Антон Л. не очень придерживался правил. Однажды, когда господин доктор Клинтц был в отъезде и вторая часть вторничного вечера проходил у нее одной, Антон Л. умудрился сделать так, что остался последним. Это было непросто, ибо он в своих воздыханиях, как уже было сказано, имел соперника в лице господина Линденшмитта, Линденшмитт остался тоже. Состоялась жесткая дуэль в сидении. Антон Л. победил, потому что Линденшмитт жил далеко на окраине города, у него не было машины и достаточного количества денег на такси. Антон Л. жил в то время недалеко от квартиры семьи Клинтцев, так что мог дойти пешком. Незадолго до того, как должен был проехать последний трамвай, Линденшмитт выбросил полотенце и исчез.

Антон Л. попытался поцеловать фрау доктора Клинтц. Она мягко и холодно сопротивлялась, ссылаясь на правила «игры».

– Для меня это не игра, Барбара, – сказал он.

– Все в жизни игра – ответила она.

– Тогда поиграем в игру, – предложил он.

– В лучшем случае мы можем поиграть в то, что мы играем в игру, – сказала она, – нет, Антон, уберите руку с моего колена.

В это время раздался звонок. Линденшмитт опоздал на последний трамвай и вернулся. Фрау доктор Клинтц сказала:

– Ах, это вы! Теодорих…

Не успел Теодорих снять пальто, как она добавила:

– Антон как раз тоже собирался уходить. Теперь вы можете идти вместе.

Так Линденшмитт сопроводил Антона Л. домой. Влюбленность Антона Л. закончилась. Пешеходная прогулка Линденшмитта домой длилась еще два часа.

Все это было до премьеры «Молодого ученого», в которой Антон Л. принимал еще небольшое участие (роли у него не было). Когда вслед за этим кружок Бундтрока распался, Антон Л. заметил, что отсутствие вторничных вечеров его больше не тяготит. И он ухватился за возможность пропустить последующий сбор группы.

Когда Антон Л. поднимался через два этажа к кабинету доктора Клинтца, зубная боль уже перестала быть просто зубной болью. Боль пульсировала в левой половине тела. Левым глазом Антон Л. видел лишь кровавые круги, левое ухо оглохло. Антону Л. казалось, что его левая сторона отмерла и все-таки пульсировала.

Дверь в кабинет была открыта. Антон Л. был настолько захвачен болью, что не заметил этого более чем странного обстоятельства. Прямо напротив входа находилась комната ожидания. В те времена все три раза, когда его лечили господин или фрау Клинтц. ему как «другу семьи» ждать было не нужно. (Счет тоже был, скорее, дружеским, и в нем была проставлена смехотворная, скорее символическая, сумма; в остальных же случаях Клинтцы получали весьма высокие гонорары. Их пациенты были зажиточными людьми.) Слева был кабинет господина Клинтца, справа – фрау Клинтц. Антон Л. повернул направо. И эта дверь тоже – хотя и не так уже странно, поскольку находилась внутри обычно закрытого помещения – была распахнута настежь.