Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца

Чем дальше, тем больше я отдаляюсь от него и самое примечательное – нет желания понять, что с ним происходит.

Если бы не так, довел бы я его до гипертонического криза?

Эль Пуэбло!

Унида!

Хамаси равансида!

Та-та, та-та,

Та-та-ра-та-та!

Марал, Омир и я миновали "Кооператор" и поднимались по Панфилова к Оперному театру, Шли и во все горло отпевали прощальную Народному единству.

Марал остановился, поднял над головой гитару и закричал:

– Товарищ Альенде! Ты проиграл, потому что в руках правых оказались экономические рычаги. Но мы победим!

Навстречу спускались два мужика лет за тридцать. Один высокий с бородкой, в очках, второй – ростом поменьше, но покрепче, с сумкой в руках.

Они остановились. Марал полез объяснять, почему победил Пиночет.

Очкарик улыбался, его спутник достал из сумки скомканные трусы, расправил и надел их на голову Маралу. Наш друг и товарищ сквозь трусы не переставал голосить за Альенде.

– Ты что делаешь?! – закричал я.

– Мне так хочется. – сказал тот, что поменьше.

Вмешался длинный.

– Не обращайте внимания… Я его еле-еле из трех компаний вытащил. Драться лезет… – Он весело протянул руку. – Эдуард

Максимовский, журналист.

Его друг тоже представился.

– Анатолий Лукьянович.

– Ты не футболист? Играл за чимкентский "Металлург", за "Кайрат"?

– Угу. Откуда знаешь?

– В шестьдесят третьем тебя снесли в штрафной киевлян и Степа забил пенальти Банникову.

Лукьянович осклабился.

– Смотри, помнят меня.

Раз такое дело, надо бы по быстрому разойтись. Лукьянович не торопился уходить, как не прекращал говорить за Альенде и Пиночета

Марал. Трусы он снял, но Лукьянович вновь надевал ему их на голову.

Я отвел в сторону Омира.

– Этих надо наказать.

– Согласен. Но они нас в шесть секунд в арыке утопят.

– Сбегай к гостинице… Найди кого-нибудь из казачат… Скажешь: русаки казахов бьют.

– Уже полдвенадцатого… – Омир взглянул на часы. – Кого я найду?

– Кого-нибудь да найдешь. Заодно поищи какую-нибудь палку.

Длинный не оттаскивал футболиста от Марала. Поглядывал по сторонам и ухмылялся. Марал с трусами на шее приближался к

Лукьяновичу, тот крутил его за нос. За разговорами мы переместились к забору, за которым недостроенный фонтан Оперного театра.

Омир вернулся с худеньким казачонком Кайратом. Под курткой, за спиной у Омира горб – за ТЮЗом он выломал штакетину.

Максимовский забеспокоился.

– Что это у тебя там?

– Я горбатый с рождения. – захныкал Омир.

Длинный поверил. Хотя десять минут назад у моего одноклассника никакого горба не было. Максимовский отошел к Лукьяновичу. Марал продолжал вести репортаж с трусами на шее, я давал установку Омиру и казачонку:

– Ты берешь на себя очкарика. – сказал я Омиру. – Мы с тобой, – Я обратился к казачонку, – выключаем второго.

– С кого начнем? – спросил Омир.

– Вырубаем одновременно по моему сигналу. Идите к ним и не зевайте.

Максимовский вновь почуял неладное, подошел ко мне.

– Вы парни что?

– Да ничего. Я вот думаю, надо бы замыть недоразумение. Как считаешь?

– Я – за. А где возьмем?

– Это не военный вопрос. Возьмем в ЦГ у сторожа.

Пятерка удалялась от Оперного театра к ЦГ. Марал не умолкал, Омир вел под руку Максимовского, справа от журналиста – казачонок и с левого края шел Лукьянович.

Я зашел за забор. Поискал глазами подходящую палку. Валом валялись шершавые доски с вбитыми гвоздями, палок не было. Глянул вправо и увидел хорошую вещь: вдоль забора лежала тонкая, метра два длиной, водопроводная труба.

Позднее я думал, кто кроме меня более всего повинен в эпизоде у

Оперного театра? Лукьянович простодушно пьяный хам, не более того. А вот его друг Максимовский, что не думал увести от греха подальше друга, а только что и делал, что наблюдал и ухмылялся, – мерзавец.

Глумливый мерзавец.

Пятерка удалилась метров на двадцать. Я быстро догонял компанию.

Только бы раньше времени никто не обернулся. Никто не обернулся.

Когда между мной и пятеркой осталось метра полтора, я крикнул:

– Толик! Получай!

Лукьянович обернулся, удар пришелся слева по голове. Футболист подался было вперед, но, еле слышно ойкнув, стал приседать, откидываясь туловищем назад. Омир забыл про установку. Вместо того, чтобы двигать Максимовского, он ударами штакетины в лоб добивал

Лукьяновича.

Журналист спохватился, поднял брошенную мной трубу и заорал на все Калинина. Омир отпрыгнул от него, бросил штакетину и рванул через сквер, казачонок побежал к ТЮЗу, Марал удалялся в сторону гостиницы "Алма-Ата", Максимовский размахивал трубой, Лукьянович лежал на спине.