– Да что же это за безобразие такое, Игорь Григорьевич?! Никто в цехах ничего не знает и ничего не может! За что им всем деньги платят?! Наказывать их надо за подобные безобразия!. Не можем же мы каждому рабочему детально объяснять, что и как делать?!
Самое поразительное, что она возмущалась искренне. Ей действительно казалось, что рабочие сами должны знать, как обрабатывать детали. На то они и рабочие. Ведь технология – это одно; а практическая обработка деталей – это совершенно другое. У каждого рабочего свой производственный опыт, свой практический подход к делу, свои профессиональные навыки, и нечего это им идиотов из себя строить и свои дурацкие вопросы задавать руководителю бюро
ОГТ. Сами пусть думают. Это они все нарочно. Это они просто издеваются над ней
И как ни странным это может показаться, но Главный технолог ОАО был с ней совершенно согласен. А согласен он был с ней потому, что сам он, по молодости и по незначительности своего производственного опыта был еще не слишком сведущ в профессиональных тонкостях того дела которым руководил, и потому инстинктивно старался отодвинуться от решения сложных и малопонятных для него проблем. А отодвинувшись, переложить ответственность за их состояние на чьи угодно плечи, но только не на свои. А потому – хватит тревожить и дергать его по пустякам! Хватит! Больше самостоятельности и больше ответственности! Решайте сами! А у начальства своих забот хватает!
И действительно, когда не лезешь ни к кому со своими советами и не беспокоишь никого своими проблемами, и не мешаешь никому свои бесполезным присутствием, то де-ла как-то сами, потихонечку начинают делаться, сами утрясаются, улаживаются и движутся незаметно вперед. Существует свой, естественный ход событий, и если его не ломать своим пустым и бесцеремонным вмешательством, то все начинает решаться само собой, тихо, спокойно и наиболее верно, именно так, как надо. Природа не терпит хаоса, анархии и беспорядка ни в чем, и все в природе со временем приходит в равновесие но приходит каким-то своим, не насильственным и вполне естественным путем, чуть ли не само собой, и после всяких передряг в ней обязательно устанавливается свой, лишь только ей ведомый порядок.
И потому – ну их всех в болото с их "никчемнейшими" проблемами! Хочешь жить – умей вертеться! Так говорят в этом мире. Тебе обрабатывать детали – ты и думай! Тебе надо – ты и выкручивайся! Тебе за это деньги платят! Вы там в цехе – не маленькие! Не детишки! А мое дело – поменьше лезть в ваши цеховые дела и поменьше в них вмеши-ваться. Обойдетесь! Никуда не денетесь! Ни-ку-у-да!
Так Ирина Владимировна и поступала. Все равно ведь ничем помочь им не могла.И никакого толка от ее помощи в цехе все равно не было. А потом она привыкла к новой своей Оли, роли начальницы, роли избранного человека, стоящего над людьми, а не в общей массе. Точнее даже сказать, не привыкла, а приспособилась к своей новой роли. Научилась скрывать свое незнание, свою некомпетентность под многозначительным хмурым молчанием. И вообще, она поняла одну элементарную, но непреложную истину взаимоотношений с вышестоящим начальством. Во всяком случае, с нынешним, не слишком разбирающимся в технических и в производственных делах ОАО. На всех совещаниях, оперативках, беседах и разговорах с начальством лучше всего молчать и поддакивать. И, ради бога, никогда не спорить, не перечить ему, ничего не доказывать, какую бы ахинею оно ни несло. Пусть начальство само принимает решения, а мы будем только лишь молчать. И если решение ошибочное, то пусть оно, начальство, само и отвечает. Мы-то что?! Мы – люди маленькие, с нас и спрос соответствующий, тоже маленький.
Но самое поразительное, а, может, и странное здесь то, что ей понравилось быть начальником, понравилось ощущать свою значимость, свою исключительность, свою избранность на этом свете. Что-то непознанное до того в себе, темное, мрачное, тщательно ранее скрываемое, начало подниматься в ее душе и в ее сознании, заполнять и полностью подчинять ее. Она стала капризной, раздражительной на работе, нетерпимой к возражениям, к проявлению чужой воли, чужой, несравнимой с ее собственной, точки зрения. У се-бя в бюро она теперь всегда и во всем единственный, непререкаемый и непогрешимый авторитет, причем, авторитет во всех сферах человеческого бытия, а не только в производственных вопросах. Несогласных с ее точкой зрения резко одергивала и обрывала, постукивая для значимости ладонью по крышке своего стола. Она все больше и больше входила во вкус своей новой жизненной роли – роли начальницы, роль человека, наделенного властью, распоряжающегося судьбами других, подчиненных ей людей. И пусть этих людей немного, и пусть не на все время их жизни, пусть только на восемь рабочих часов, но все же – она ими распоряжается. И это ощущение волнующей тяжести собственной власти над людьми, пьянило ее, кружило ей голову, давало ощущение высочайшего психологического удовлетворения и даже некого наркотического кайфа.
Читать дальше