Дарья Асламова - В любви, как на войне

– Как соберешься, приходи ко мне чай пить, – сказала я Олегу.

Он пришел через десять минут, уже одетый и с сумкой через плечо, отчаянно зевающий и сонный. | – Ты чего такой? – удивилась я. – Ты же хотел выспаться сегодня.

– Выспишься тут. Ночью Витька пошел в ночной клуб.

– Так его же не пустили в прошлый раз без пиджака.

– Он пиджак у швейцара занял. Снял в клубе проститутку и привел в нашу комнату.

У него не хватило денег снять себе отдельный номер. Я лежал на кровати и читал газеты, пока они на соседней койке трахались. Потом он оделся и ушел, а я, как дурак, остался. Лежу и жду, что будет. А она не уходит, ждет, когда ей заплатят. Я с ней разговариваю о том, о сем. Она мне жалуется: "Знаешь, терпеть не могу трахаться. Ужасно противно. Зато отмучился и деньги получил". Потом говорит: "Если хочешь, я и тебя обслужу". Я говорю: "Нет уж, спасибо, не надо".

А она мне: "Я вообще на журналистах специализируюсь. Они как с Чечни приезжают, сразу бабу хотят. Я даже список составила всех журналистов, с которыми трахалась, – ну, там их фамилии и откуда они, из каких газет или с телевидения".

Короче, сует она мне этот список под нос, а там столько известных фамилий, что я слегка обалдел. Потом встали, сказал ей: "Подожди, я Витю найду, он тебе заплатит"- Спустился в бар, нашел Витьку. Он сидит и водку пьет как ни в чем не бывало. Я ему говорю: "Слушай, придурок, куда ты слинял? Иди и заплати ей". А он мне в ответ: "А я думал, ты тоже захочешь попользоваться?" Чего ты смеешься? Мне ночью было не до смеха.

Когда мы вышли на улицу, уже посветлело. Был чистый, тихий, первозданно непорочный день. Весь город в снегу, белый, как невеста. Мы доехали на такси до военного аэродрома. Летчики встретили нас приветливо, накормили в воинской столовой, дали отличного горячего кофе, но на просьбу улететь заявили: "Только не первым вертолетом и только с личного разрешения генерала Шаманова. Надо ждать. И вообще, может так случиться, что полетит только один вертолет, потому что видимость плохая. Не хотим рисковать. Так что особенно не надейтесь". Мы приуныли.

И как это всегда бывает в военной неразберихе, в нужный момент строгий начальник отлучился на минутку, и какой-то офицер рассеянно спросил нас:

– Ребята, это вы хотели улететь в Аргунское ущелье?

– Мы.

– Так что ж вы сидите? Вертолет сейчас улетает. Так мы нелегально сели в вертолет, улетающий в горы, в Чечню. В течение получаса мы летели совершенно спокойно, наблюдая сверху безжизненный зимний пейзаж. Как вдруг вертолет содрогнулся. и из орудийных стволов вырвался огонь. Мы приникли к иллюминатору с острой дрожью восторга Это было невероятно захватывающее зрелище, ^аленький воздушный бой. Мы даже не успели испугаться и вели себя, как школьники в Диснейленде, когда чудовища вокруг пугают, а не страшно. Или как в кино, когда ты только зритель, а не участник. И не боишься, что вертолет могут сбить. Это же только понарошку.

И еще я вам скажу странную вещь. Я была безумно счастлива в этот момент. Так счастлива, как редко выпадало на мою долю. Человек, к которому я тянулась всем сердцем, был близко, так невероятно! близко, что от радости я почти ничего не соображала. Мы смотрели в одно окно на огонь, который кому-то мог принести смерть и который говорил об опасности, но какое мне было дело до этого. Эту минуту у меня никто не отнимет. И я делю ее с мужчиной, который мне нужен до боли.

Когда вертолет приземлился, очарование рассеялось. Неприютный холод, неистовый ветер, ледяная грязь по колено. Военный штаб генерала Шаманова.

Генерал принял нас очень мило. Он посмотрел на меня своими фантастическими голубыми глазами, улыбнулся и сказал:

– Вот какие у нас гости! Рад, очень рад. Что я могу для вас сделать?

– Все. Мы хотим слетать на позиции, посмотреть войну в горах.

– Через час вертолет. У вас есть время бросить вещи и пообедать. А потом можете лететь. Вечером я вас жду, вы мои гости.

Вход в Аргунское ущелье русские называют Волчьими воротами. Именно там стоит русская армия, готовясь к последнему решительному броску. Сказочные леса в снежном белом сахаре и крепкий пряный воздух, от которого сердце бьется звончей и рещительней. На такой величественной сцене надлежит разыгрываться глубоким драмам.

Раньше здесь были детские санатории и обкомовские дачи, от которых артиллерия не оставила камня на камне. Теперь боевики топчут землю легкими волчьими ногами.

Они идут тайными тропами, не узнавая собственного дыхания, уходят высоко в горы, где на голову запросто могут свалиться звезды. Ночью холод вынуждает их жечь костры, и вертолеты бомбят их сверху прямо по горящим на снегу точкам.