Дарья Асламова - В любви, как на войне

Война в Югославии имеет вкус сигарет. Курят все и помногу, – пожилые матроны смолят контрабандные румынские "ЛМ", студентки достают из сумочек поддельный "Бонд", мужчины предпочитают табачные самокрутки, а дети – местный крепкий "Ловчен". Бывают минуты, когда и некурящие просят сигарет. Однажды в три часа ночи у стен горящего, только что разбомбленного здания я видела спасателя в марлевой повязке со слезящимися от дыма глазами. Время от времени он стягивал повязку и со вкусом затягивался сигаретой, кашляя и хрипя от недостатка кислорода.

Утро в Белграде начинается с бесконечных очередей к табачным киоскам, а ночью на Бранковом мосту тянет сладковатым дымком марихуаны. Там гуляет местная братва.

Молодые, уголовного вида мужчины подогревают на кострах в котелках ракию (вид местной водки), угощают ею прохожих, целуют в шею случайных русских и орут:

"Мафия за Ельцина!" Эта хмельная гульба напоказ заводит с пол-оборота. "Раньше мы пуцали (стреляли) друг в друга, сейчас будем пуцать в американцев, – твердят сербские братки. – Кончится война, снова будем пуцать своих". Зажженные фары припаркованных машин просверливают светлые туннели в темноте. Все это напоминает пикник, устроенный на кладбище.

Днем на Бранков мост ходят "нюхнуть политики". Бесконечные митинги протеста, дождь трескучих лозунгов, рок-концерты, марафоны бегунов, увешанных мишенями. Город лихорадит. Война подпалила чувство национальной гордости. Дня не проходит, чтобы людская толпа, ее ярмарочное вдохновение не рождало бы там или сям сиюминутный спектакль. Эта вакханалия патриотизма, это нервное калейдоскопическое веселье создает диковинную обстановку войны "понарошку". Все имеет привкус театра. Когда поздним вечером в теплой компании сдвигаешь бокалы с терпким красным вином и сквозь их звон слышишь вой воздушной тревоги, адреналин веселее плещется в крови. Только смерть, что сыплется с неба каждую ночь, возвращает к реальности.

Распухшая золотом и оружием махина Америки устраивает в ночном небе шоу в лучших голливудских традициях. Город, затаив дыхание, обращает беспокойный, ищущий взгляд в темноту. Вначале раздается тихий свист летящей ракеты, потом огненный взрыв, от которого вздрагивают дома, и тут же праздничным салютом отвечает сербское ПВО. Огненные букеты взмывают в небо и сыплются блестящим дождем на землю. А эти звуки в небе? Настоящий оркестр! Точно Бетховен.

Сколько ни тверди жителям Белграда, что опасно подходить к окнам, все равно они будут проводить ночи в ожидании, прилипнув носами к стеклу, не в силах насытить глаз зрелищем жуткой смертельной красоты. Людям требуется трагедия, это их аперитив. С убежденностью фаталистов они верят, что господь хранит невинных по долгу своей небесной службы.

Но ангелы-хранители не всегда расторопны. Ночь, когда разбомбили телецентр, оказалась последней для двадцати журналистов и работников телевидения. Сила "взрыва была такова, что фрагменты человеческих тел находили даже во дворе русской православной церкви, находящейся неподалеку. Из соседнего кукольного театра посыпались куклы с оторванными головами. Ампутации рук и ног раненых проводили прямо на месте, в огне и дыму. Один из журналистов, погребенный под завалами, дозвонился по мобильному телефону, но откопали его слишком поздно. Задохнулся. Девушка монтажер, работающая на ТВ, попросила одного парня подменить ее на ночной смене в ту ночь. Парень погиб. "Судьба", – говорят люди и качают головами.

События грохочут изо дня в день. Самолеты кружат над городом, словно разборчивые мухи, исследующие кусок бисквита. Бомбежки происходят с тупой регулярностью в два и в четыре часа утра. Психологи давно доказали, что самое сильное давление на человеческую психику оказывают предрассветные часы. Четыре утра – это час полной беспомощности, когда притупляется чувство самоконтроля, когда ты немощен и слаб. Город поражен бессонницей, этой привычкой лежать без сна, ожидая, когда из кокона смутного опасения вылупится бабочка страха.

В пригородах Белграда, где по ночам Страшный суд в полном разгаре, люди при первых звуках сирены отправляются в бомбоубежища, вооружившись подушками и одеялами. Однажды я ночевала у своих сербских друзей в Батанице, местечке, где находится военный аэродром. Днем это хорошенький городок, из почти игрушечных трехэтажных домиков. Здесь все друг друга знают и ходят в гости на чашку кофе (чай сербы пьют, только когда болеют). А ночью небо над городком превращается в арену воздушных боев, и жители Батаницы съеживаются в собственной коже, опасаясь, что смерть застанет их врасплох.