Юрий Петухов - Охота на президентов или Жизнь №8

— Тихо, тихо лети ласковым мотыльком, пуля моя в ночи, и не тужи ни о ком, пусть сладко спят они тихим покойным сном… тихо, тихо лети трепетным ветерком… скоро уже рассвет.

Он всегда был поэтом.

А стал…

Ох, уж эти дороги, которые мы выбираем!

— Тихо, тихо лети, пуля моя в ночи, вестницей чистых слез, ангелом светлых грёз, тихо, тихо лети, прямо в грудь палачу… — завершил я эту песню песен. — Мы сделали, что могли, мы нажали на курок… и она долетит! обязательно долетит! ночь не бывает вечной!

Я сдёрнул чёрную маску с лица. Улыбнулся Кеше. Пусть теперь кто-нибудь другой назовёт себя Че Геварой, Екклессиастом, зеркалом мироздания или мечом Вседержителя… Он улыбнулся в ответ. Всё так просто… И не надо мудрить, философствовать, искать Бога в этой паршивой и безбожной жизни, ничего не надо, она не стоит того… жизнь номер восемь — милости просим! пусть всё катится к чёртовой матери! почему мы должны страдать за бестолковое и невменяемое человечество, за весь этот сброд, у которого тараканов в мозгах больше, чем в сорока тысячах китайских ночлежек! которое вполне достойно своих царей, генсеков, тиранов и деспотов, демократо-ров-реформаторов, президентов и гауляйтеров?! Хватит!

Мы двинулись навстречу друг другу, чтобы рассмеяться, захохотать, похлопать друг друга по плечам и забыть про всё раз и навсегда… Моя рука уже коснулась его руки, еле-еле, кончиками пальцев.

И тогда ударил гром.

Какой-то запоздалый глухой раскат уже прошедшей грозы. Дверь за моей спиной заскрипела. Я обернулся. И застыл в ужасе…

В комнату вползала настоящая тьма. И из этой тьмы постепенно выявлялся тихий и молчаливый чёрный человек, на котором не было маски…

Он молчал. Смотрел мимо нас. И огненные грозные знаки на белой стене уже чертила рука роковая…

И тогда Кеша велел своим мордоворотам принести к нему тысячу телевизоров. И они принесли ему тысячу телевизоров. А ещё он повелел принести ему гранатомет, три пулемёта и двенадцать маузеров с ящиками патронов и гранат. И принесли они всё как было приказано.

У матросов не было вопросов.

И сказал тогда Кеша:

— Сколько раз увижу, столько и ухерачу!

И поцеловал на том крест.

И включил все телевизоры.

А пока гр. Булыгин Иннокентий Иванович занимался выяснением отношений с «гарантами конституций», дюжие санитары облачали автора сего злобного пасквиля на человечество в смирительные одеяния и под восторженные вопли соседей и россиян: «Распни его! Распни гада!», на глазах у миллионов несвидетелей волоком волокли в «воронок»… Автор тихо улыбался и радостно шептал: «нвстъ ни эллинов, ни козлов, ни иудеев, ни апостолов… есть лишь моя боль… и не воздается каждому по написанному в книгах…»

В исполнительном листе у санитаров значилось: «При попытке к бегству из палаты № 8 замочить на месте»!

В сумрачном лесу было тихо, сыро и благостно. И сон чудовищ рождал разум.

И явился Спаситель в третий раз. И посмотрел на этот мир. И сказал: «Ну вот… опять этот мир ненавидит меня, за то, что я свидетельствую, что дела его злы… Я свидетельствую, понимаешь, а он всё равно ненавидит… не мир, а скопище обалдуев и кретинов! Дурдом какой-то!»

И ушёл. И не стал спасать никого…

Кроме Кеши.

Ибо один добровольно нераскаявшийся в содеянном праведник был ему дороже миллиардов этих штопаных гондонов, набитых бешеной говядиной, шникерсами, памперсами, пепси-пойлом и нелепыми человеконенавистническими романами. Вот и всё.

Жизнь № 00.

С каждым витком спирали человечество глупеет.

Каждое новое поколение тупее прежнего, оно врывается в мир, истово веря, что это оно придумало свой прикид. Всё прежнее было олдово… и вот явились мы! и мы изменим этот мир! мы перестроим его, а если понадобится, взорвём к чёртовой матери! история начинается с нас!

Каждое новое поколение не видит, что все «прикиды» (абсолютно все!), от макияжно-татуяжных до внутримоз-говых, сочинили для него, юного, «дерзкого и бунтующего», старые дяди с верёвочками на морщинистых пальцах и хитрым прищуром лукавых глаз… Все до последнего, от призывов и лозунгов «мы хотим перемен!» до попсы, андерграунда и мод с голыми пупками.