Юрий Петухов - Охота на президентов или Жизнь №8

Кто-то обливался кровью.

Кто-то слезами…

Кто-то наливался жиром.

Да, глупый Карамурзай ибн Сараев захватил десять тысяч заложников и потребовал начать вывод русских дивизий… Тех самых дивизий, что были уже списаны и денежки на содержание которых уже уплыли на заокеанские счета… Президент-гауляйтер и управительство после ускоренной утилизации живого состава дивизий к понедельнику планировали ввод новых, с соответствующим перечислением в швейцарские банки семи миллиардов евродолларов на их содержание… И тут такой удар!

Вся демократическая общественность немедленно поняла, что Каравансараев из прогрессивного антирусско-фашистского движения подло переметнулся в стан национал-экстремистов и международных террористов…

Я рыдал и рвал на себе волосы. Я должен был сидеть там! На этом хреновом хрюзикле, из которого сделали такое же супершоу, как из утопления «Курска» и отруба-ния голов русским солдатикам в Чеченегии.

Я даже позвонил Кеше.

— Слушай, надо их брать штурмом! Я первым пойду! У тебя сколько пацанов?

— Пацанов-то хватит, — понуро ответил Кеша, — сотни три наберётся… Да ведь менты за чёрных встанут… и фэ-эсгэбэшники… Они как чего всегда заодно, Юра, такой расклад… помни, где живём!

— Ну так всех ведь положат!

— Положат… это точно. Для того и спектакль затеяли. Только мы в этом спектакле не игроки, мы зрители…

— Гад ты, и всё!

— Все мы гады… — Кеша повесил трубку.

На четвертые сутки особые спецподразделения высочайших профессионалов, предварительно закачав аэропомпой в зрительный зал десять цистерн сжиженного нервно-паралитического газа зарина в смеси с ипритом и напалмом, ворвались внутрь со всех шести сторон и открыли снайперский огонь по международным террористам из трёх сотен гранатометов, огнемётов, станковых пулемётом и систем залпового огня «град».

Народонаселение визжало от ужаса и вырабатывало адреналин. Пиво «Блинское» впадало в океаны. На кону крутились залежи, прииски и скважины… И кровь из залов и коридоров «Зюйд-Веста» телекамерами перекачивалась в миллионы квартир, клубов, сосисочных и пивных. Уши ЦРУ торчали из поясов шахидов… Bay и увы!

Министр культуры не успевал менять фраки, бабочки и панталоны. Силовики благородно и скупо роняли слезу на мерседесы. Ичкерийское землячество предлагало обменять себя на министров и президентов, а тех на трупы заложников… «Однорукие бандиты» и рулетки бешено выкручивали из «новых русских» новые миллиарды на пластид и камуфляжи от Версачи… Оле-оле-алилуйя… что в переводе означает Аллах-акбар! Воистину акбар!

Всепланетное шоу входило в кульминацию.

Когда Перепут-Карапутину доложили, что международные террористы уничтожены и можно выходить из укрытия, тот долго плакал, молился Одину с Иеговой и отказывался. Международный терроризм был вездесущ! Все мечты о сардельках в Мюнихе могли оказаться дымом… а ведь он уже почти научился думать по-немецки (про эти сардельки…) Ах, мой милый Августин! Ох, эти проклятые сволочи русские…

Останки десяти тысяч зрителей развезли по моргам разных больниц для выявления и установления их причастности к международному теракту и Усаме бен Аладину.

В ознаменование знамений Вольдемар фон Кара-Капутинг устроил пышный бал в Екатерининском зале Кремлевского дворца съездов. Был приглашён весь бомонд. Ордена и шампанское текли реками и морями. Олигархи и мастера культуры ликовали и целовались взасос. Лауреат Жуванейтский изрекал смачные здравицы во избавление священной персоны генерального гаранта от напастей и угроз. Силовики пили водку и клялись как один умереть за молодую Россиянии) и её храброго пре-зидент-гауляйтера… Всё ликовало и кричало: уррряа-аа!!!

В моргах хлоркой смывали с трупов остатки иприта.

Испарения растворялись в сыром осеннем смоге и нежно щекотали ноздри прохожих несвидетелей.

Москва праздновала очередную победу демократии.

Я позвонил Стэну:

— Ты что, болван, не мог дать им нормальных инструкций?! Столько жертв!

— Это они болваны, — поправил меня Стэн.

Мне трудно было с ним не согласиться.

Но… но… как хорошо, если бы они были просто болванами. Жирная чёрная нефть текла в их жилах. И голубой русский газ урчал в их животах, переваривающих трупики неродившихся русских младенцев.

Когда в «Зюйд-Весте» мочили заложников, старик Ухуельцин сидел в опереточном театре на мюзикле «Сорок вторая улица» или «Стрит № 42». Вообще-то, когда матёрый старичище узнал про эту оперетту, он сразу догадался, что будет про ментов и оперов, как в ящике. Потому и приказал везти туда, а не в «Зюйд-Вест».