Дарья Асламова - Приключения дрянной девчонки

Самые трогательные папины воспоминания связаны с другом его юности великим поэтом Николаем Рубцовым, писавшим такие щемящее нежные и простые стихи. Папа часто цитирует его четверостишие, посвященное ректору Литературного института, который регулярно пытался отчислить его из рядов студентов: "Вы видите, что я уже в гробу мерцаю, но заявляю вам в конце концов: я, Николай Михайлович Рубцов, возможность трезвой жизни отрицаю". Папа весь переполнен обрывками чудесных стихов своих друзей.

Папа рассказывал, что Николай Рубцов был трогательно влюблен в мою красавицу сестру Юлю, которой в то время исполнилось три года. Она жила в Москве вместе с родителями в общежитии Литературного института. Рубцов обрывал весной сирень и приносил огромные букеты в подарок Юле как своей будущей невесте. Его пиджак, по словам папы, всегда мог рассказать о том, что сегодня Коля ел. Умер этот гениальный и рассеянный поэт не своей смертью – его задушила подушкой женщина.

Кафе-легенда ЦДЛ вскоре стало нашим любимым местом. Я и мои подруги полюбили шумные мужские компании, где, плавая в сигаретном дыму, можно было услышать лучшие истории на свете, получить порцию двусмысленных комплиментов и, чувствуя себя в полной безопасности, ловить откровенно сластолюбивые взгляды. Кроме того, в кафе можно было вкусно поесть и выпить хорошего вина, а в Москве таких мест было немного. Но зоркие стражи у входа в ЦДЛ не пускали бедных хорошеньких девочек без сопровождения члена Союза писателей. Тогда мы нагло приставали к какому-нибудь "члену" с трогательной просьбой провести нас внутрь.

Ах, боже мой, как мы вечно были голодны! Однажды летом, слоняясь вдвоем с Юлией по центру города в поисках съестного, мы добрели до ЦДЛ и попросили какого-то пухленького писателя проводить нас в кафе. Он любезно согласился и приволок нас прямо в ресторан на банкет в честь выхода чьей-то книги. Нас усадили за стол, мы тут же стали центром внимания, нам целовали ручки и читали стихи, а главное, кормили от души. Через пять минут мы уже совершенно освоились в незнакомой компании и даже стали произносить тосты за виновника торжества, который, расчувствовавшись, вручил нам свою книгу с дарственной надписью. Еще через полчаса, когда мы основательно наелись и стали объектом слишком горячего внимания со стороны пьяных писателей, я толкнула Юлию под столом ногой и сказала ей на ухо, что пора сматывать удочки. "Подожди еще немного, сейчас принесут жульенов", – прошептала Юлия. Явились жульены, мы бесцеремонно сгребли все порции себе. Ах, с каким сладострастием мы ели, облизываясь и постанывая от удовольствия. Насытившись, Юлия поднялась и с непроницаемым лицом сказала: "Нам нужно выйти в туалет". Мы степенно выплыли из зала ресторана и понеслись к выходу. Когда ЦДЛ остался далеко позади, мы вдоволь нахохотались над нашим мелким мошенничеством. Юлия, у которой от вина и еды блестели глаза и губы, все время приговаривала: "Боже мой, но какие вкусные были жульены!" Писатели еще несколько лет назад были окружены ореолом государственной ласки.

Литературный фонд помогал им деньгами, они имели право на быстрое получение квартиры и машины, могли ездить отдыхать в великолепные и недорогие Дома творчества (папа несколько раз возил меня в детстве в эти райские места). Книги издавались за счет государства. Самые предприимчивые и самые бездарные писатели добивались богатства и славы за свои лицемерные, угодливые творения.

Но три-четыре года назад на писательское благополучие легла тень неуверенности и сомнения. Пришло время сильного зверя. Никто не собирался больше баловать творческую интеллигенцию. Издательства стали заниматься коммерцией и наплевали на современных писателей. Многие талантливые, но, к сожалению, неизвестные люди тихо опускались на дно. Народ поэнергичнее взялся за рекламу и организацию собственных издательств. Никого больше не интересовали высокие слова.

Наступило веселое время. Новое сословие, денежные мешки, гуляли вовсю. К власти рвались деньги – отважные, наглые, сексуальные. Деньги и власть – это сила, заставляющая трепетать женщин. Слабый пол втайне так ждет насилия и господства над собой, что богатые всегда будут сексуальными.

Что такое любовь без денег? Это растение без воды. Она чахнет в нужде. Любовь, аристократичная дама, должна постоянно заниматься только собой, а для этого она должна быть свободна от забот о куске хлеба. Разве может мужчина, целый день, простоявший у станка, быть вечером, изысканным любовником, или женщина, тратившая нервы и силы в какой-нибудь конторе в течение восьми часов, разве сохранит она свежесть красок и неутомимость тела? И потом, любовь придает мелочам огромное значение. Безделушки, цветы, рестораны, новые платья сделают любую женщину слепой к недостаткам мужчины и заставят ее сердце биться сильнее. Как, должно быть, ужасно, если мужчина не может украсить свою возлюбленную теми бесполезными и чрезвычайно дорогими мелочами, которые составляют счастье женщины.