Олег Хафизов - Мальчики

На следующий день к нам домой пришла классная руководительница с уголовным кодексом. Она все рассказал моим родителям, раскрыла уголовный кодекс на заложенной странице и потребовала, чтобы я зачитал вслух.

– Ну, что молчишь? А знаешь, как это называется? Это называется:

"Попытка изнасилования". Статья такая-то, заключение вплоть до нескольких лет.

Мама Тарана тоже провела с нами беседу, но без угроз. Она сказала: "А что если бы такое сделали с вашей мамой или сестрой?"

Мы попросили прощения у Нины, и все обошлось. Нина даже стала со мной как-то пугающе заигрывать. Я не смел ей грубить, но она мне была неприятна.

После восьмого класса произошло деление на агнцев и козлищ. Агнцы переходили доучиваться в девятый класс, чтобы затем поступить в институт и не ходить в армию. Или просто подольше не начинать взрослой жизни. Козлищи, с отметками похуже, из семей попроще, шли в техникум или ПТУ.

Иные техникумы сложностью не много уступали институтам. Они только не давали того престижа и освобождения от армии. Техникумы были машиностроительные, транспортные и строительные. В техникум мог пойти и весьма даже умный мальчик, которому надоела школьная опека и хотелось получить легальное право курить где угодно.

Училища тоже были разные. Достаточно назвать кулинарное училище, где готовили истинную элиту нашей молодежи, барменов, чтобы понять все величие презренных профессий. Но вообще-то это было клеймо.

Позорнейшим из учебных заведений, которым нас, наравне с тюрьмой, запугивали чуть не с первого класса, был пятнадцатое профессионально-техническое училище или попросту пшенка. Оно располагалось в желтом бараке близ безлюдных сюрреалистических эстакад железо-бетонного завода. В нем учились какие-то невероятно зашуганные недомерки в синей казенной форме, которых каждый день толпой гоняли в столовую, рубАть пшенную кашу. Пятнадцатое училище, как и все прочие заведения среднего профессионального образования, также называли шарагами.

Жарик, естественно, выбрал шарагу. Для него и восемь классов были неимоверным интеллектуальным подвигом. Как-то летом мы изнывали за столиком напротив моего подъезда, Жарик рассматривал раздел объявлений в газете и выбрал железнодорожное училище.

Железнодорожники, по его мнению, получали самую хорошую зарплату и отдыхали несколько дней подряд. Железнодорожник обладал правом бесплатного проезда и мог объехать на халяву хоть весь Советский

Союз. Железнодорожники – мужественные парни, которые не боятся ничего и никого. Вне всякого сомнения, Жарик стал бы выдающимся железнодорожником, если бы не попал в тюрьму.

В это время он особенно сблизился с неким Депутатом, низкорослым, желтоволосым, востроносым типом двумя годами старше нас. С виду этот

Депутат был самым обыкновенным деревенским малым, а по сути – прирожденным уголовником. Свое оригинальное прозвище он получил вовсе не потому, что баллотировался в Государственную Думу, как современные бандиты. Он слишком опередил свое время. И парторг завода РТИ единогласным голосованием назначил его отца депутатом городского совета трудящихся, как передового производственника.

Благодаря Жарику у нас с Депутатом установились приятельские отношения. Я заслужил его уважение тем, что при нем курил, пил и, кажется, ударил кого-то по лицу. Но уважение его было столь же сомнительно, как привязанность волка. Что-то непредсказуемое бродило в его дремучей голове, и он мог неожиданно вцепиться в глотку без всякой видимой причины.

Во время военно-спортивной игры "Зарница", когда армия "синих" должна была забежать на гору в центральном парке, а армия каких-то ещё – их туда не пустить, Депутат, вообще без опознавательных знаков какой бы то ни было армии, стоял на склоне, держа за жестяной ствол игрушечное ружье левой рукой, а правой останавливал и бил по лицу всех подряд пробегающих мальчиков, как будто хотел установить рекорд.

Летом мы с Тараном и компанией ребят из других классов пошли купаться на карьер У Третьего Моста, недалеко от Китаевки. Когда мы загорали на глинистом берегу, из чахлой прибрежной поросли появился

Депутат и стали требовать у моих знакомых закурить. Закурить ни у кого не оказалось. И после каждого отказа Депутат методично бил очередного мальчика по лицу, продвигаясь по кругу сидящих.

Я понял, что очередь неуклонно приближается к Тарану, а там, глядишь, и ко мне, и вскочил ему навстречу со словами: