Владимир Царицын - Братья не по крови

– И что, стал бы вторым Рохлиным?

– Не стал, как видишь. Живу…

Сидоров достал сигареты, предложил закурить Инзарину.

– Бросил, – отказался Олег Алексеевич. – Три года уже не курю. А ты кури, если хочешь. Мне дым не мешает.

Сидоров закурил. Деликатно выпуская дым из левого уголка губ в открытое окно, молчал, изредка поглядывая в зеркало заднего вида – не отстает ли Андрей. Олег Алексеевич тоже молчал и тоже погля-дывал в зеркало. Докурив сигарету до половины, Сидоров выплюнул ее в окно и сказал:

– Я ведь не сразу тебе написал, как здесь, на Дальнем Востоке, оказался. У меня и адрес твой новый был, мне его тот прапор достал.

Ну, тот, с которым мы познакомились, когда охоту на кабана организо-вывали. Мне мое руководство команду дало, чтобы все, как в старые добрые времена – чтобы кабана забить обязательно, чтобы толстопу-зые штабники домой с трофеем уехали и чтобы на месте оттянулись по полной программе. Ну, ты знаешь – банька, шашлык, водяра с коньяком.. Хорошо еще, что блядей организовывать не пришлось, эти вояки со своими приехали. Прапора и трех солдатиков нам с Игорехой в помощь отрядили. Я когда узнал, что они из твоей части, думал, с тобой встречусь. А когда среди охотников тебя не увидел, у прапора о тебе спросил. Ему под твоим командованием послужить не пришлось, так как он недавно откуда-то из-под Казани в эту часть перевелся, но о тебе он знал прекрасно и отзывался с почтением. Рассказал, что ты в отставку ушел по состоянию здоровья, правда, про инфаркты твои ни-чего не сказал. Я у него твой адрес попросил, думал, а вдруг ты место жительства поменял? Он мне передал через неделю. Смотрю, и точно – поменял. Я твой адрес больше года в кармане таскал, а написать вот только недавно смог. Знаешь, почему?

– Догадываюсь…

– Мне надо было нервы свои в порядок привести.

– Да, я понимаю, – кивнул Инзарин. – Потерять сразу и жену и внучку и сноху – это ужасно.

– Ужасно? Нет, ужас – это не то слово, – помолчав, сказал Михаил

Иванович. – Ужас проходит, когда исчезает причина, его вызвавшая. То состояние, в котором я находился, было ужасом, который не про-ходит, не исчезает со временем. Это было крахом, концом моей жиз-ни. Концом света! Мне было непонятно – зачем я еще живу? Зачем я вижу людей, деревья, солнце? Зачем мне все это? Я с ума сходил. Я пил. Безбожно, практически не приходя в себя, не давая себе про-трезветь ни на минуту. Пил и сходил с ума. Я дома с ума сходил, а Игорь у себя, на службе. Я пьянствовал и даже не думал, что ему-то, Игорю, еще горше, чем мне было. О сыне забыл, идиот старый. Жена Игоря, Александра вторым беременна была. Так, что мы сразу четве-рых родных людей потеряли. Оба мы с Игорем мертвыми тогда были. Игорь тоже с катушек сорвался, тоже пить стал. Белая горячка с ним приключилась, почудилось ему, что он в Чечне, и его роту боевики атакуют. Забрался в танк, ворота части протаранил и в Москву поехал. По пути какой-то курятник раздавил. Слава богу, в танке боеприпасов не оказалось. В общем, уволили моего Игоря в запас по-тихому, дело замяли.

Командование учло его прежние боевые заслуги, то состоя-ние души, в котором он пребывал после похорон матери, жены и до-чери…, -

Сидоров достал новую сигарету, закурил. Олег Иванович за-метил, что руки у его друга слегка дрожат. – Отставка Игоря отрезви-ла, пить он бросил и мне запретил. Но черный весь ходил, смотреть страшно было.

А как-то раз ко мне подошел и говорит: поехали, батя, куда-нибудь – в тайгу, в глухомань, к чертовой матери. Может быть, если стен этих видеть не будем, нам не так больно будет?…Ну вот и приехали мы сюда из Москвы.

– Да-а-а…, – задумчиво произнес Олег Алексеевич и надолго за-молчал, понимая, что слова утешения его другу не нужны, лишними они будут сейчас.

– Теперь вот, браконьеров ловим, – поменял Сидоров тему разго-вора. – Тех, которых нам разрешают ловить, само собой.

Некоторых – не моги трогать! Неприкосновенные, мать их! Ну, да ладно, я решил по их правилам играть, с сильными мира сего не бодаться. Тоже капиту-лировал.

– А ты когда в отставку ушел? Давно?

– Давно. В восемьдесят девятом. Ты из Афгана в восемьдесят восьмом в Союз вернулся, а я с последним эшелоном – в феврале во-семьдесят девятого. В составе сороковой армии Громова. А в мае по-дал рапорт.

Срок службы вышел, а дальше служить я не хотел. Капи-таном я пришел с войны, капитаном и в отставку ушел. Так майора и не дали. Должны были дать, но не дали. Права не имели, не дать, а не дали. Да и хрен с ней, с майорской звездой.