Владимир Яременко-Толстой - Мой-мой

– Все очень просто, – снисходительно сказала румынка, поднимаясь с дивана, – дай мне твои руки. Так. Расстегнув джинсы, ты просовываешь руки вот здесь, справа и слева ласково по бокам под трусы и джинсы как можно глубже, а затем резким движением дергаешь вниз. Большие пальцы при этом можно использовать как крючки. Трусы всегда захватывай вместе с джинсами. Так, давай, пробуй! Хорошо, а теперь еще раз! Отлично, ты делаешь успехи! Запомни, трусы ты захватываешь вместе с джинсами. Рывок должен быть быстрым – полсекунды. Рывок – это самое важное. Когда мне так делают, я сразу же становлюсь мокрой, именно за эти полсекунды, даже если до этого я не хотела, я начинаю хотеть за эти полсекунды! Полсекунды, запомни – полсекунды. Насколько глубоко ты срываешь джинсы – до щиколотки или до колена, это не важно – важен рывок! Ну, хватит, теперь снимай их полностью. Завтра будем тренироваться еще…

И, немного подумав, добавила:

– При условии, что послезавтра ты отведешь меня в музей Шерлока

Холмса.

Очнувшись из временного забытья, я сталкиваюсь лицом к лицу с Пией Линдгрен. Лицо ее слегка перекошено болью, а не улыбающееся, как обычно. Я знаю – это я сделал ей больно! Этой болью оно даже светится, излучая ее на высокую металлическую сетку, отделяющую крышу немецкого консульства от соседнего дома, чтобы никто не перелез. Крышу немецкого консульства на Фурштатской видно из моего окна через крышу низенького домика на Чайковского 75. Сейчас она находится на уровне моих глаз. Рядом с лицом Пии – белеет бледное лицо гипсовой амазонки, стоящей на подоконнике.

Через два-три дня луна будет совсем полной. Но сейчас она еще немного непропорциональна. Я скачу на лошади Пржевальского прямо ей навстречу, и волосы у меня немножечко шевелятся и поднимаются дыбом, словно от какого-то грядущего ужаса. А, может, я и есть сам Пржевальский? Надо спешиться и сделать привал, отдохнуть. Я делаю привал рядом с Ольгой. Она играет моими волосами, гладит рукой мое вспотевшее от долгой скачки лицо.

Но цель еще далека. Я ставлю ее к окну. Она задирает правую ногу и кладет на подоконник колено, так мне будет удобнее на нее вскочить. Я внимательно примеряюсь, и вскакиваю. Все идет как по маслу. Можно продолжать путь.

Локтями и грудью Ольга лежит на новом подоконнике немецкой фирмы "Кевал" лицом к гипсовой голове амазонки и горшочку с цветком. В свете полнеющей луны все это выглядит красиво. Прямо перед нею – маленький бюстик Штрауса, вытесанный из осколка белого тирольского мрамора. Его я еще не успел ей показать.

– Кто это? – спрашивает она.

– Это твой подарок.

– Какой красивый мужчина!

– Это Штраус. Скорее возьми ноту! Любую, я сейчас кончу.

В одиннадцать Ольга начинает собираться. Она не собирается оставаться на ночь. Она собирается уходить. Ей надо с утра на работу, поэтому ей удобней ночевать дома.

– А мы так и не выпили зеленого чая! – замечает она. – И даже не перекусили.

– На все нам не хватило времени, но мы это можем делать сейчас.

– Давай сделаем это на улице. Еще наверняка что-нибудь открыто.

Ты пойдешь меня провожать, а заодно мы можем куда-нибудь зайти.

Мы выходим в теплеющую весной ночь. Идем прямо до перекрестка с проспектом Чернышевского. "Колобок" на углу уже давно закрыт, он работает только до двадцати одного часа. Мы поворачиваем направо. В нескольких шагах от нас желтым лунным светом горит вывеска "Hard Rock Cafe".

– У них есть кухня? – спрашивает Ольга.

– Не знаю, но лучше нам не туда, – говорю я, интуитивно боясь нарваться. – Давай пойдем на Литейный. Там есть "Кошкин Дом", открытый 24 часа.

Мы разворачиваемся на 180 градусов и возвращаемся на Чайковского, у "Колобка" поворачиваем в сторону Литейного проспекта.

В "Кошкином Доме" берем себе по салату, Ольга выбирает себе Столичный, а я себе салат с крабовой палкой. Пьем сок. Алкоголь я не употребляю уже шесть дней.

– В конце апреля я еду в Будапешт, – говорит Ольга. – На конференцию. Мне нужно подготовить доклад по-английски. Я люблю Будапешт, год назад я проучилась там год в университете Джорджа Сороса. Сейчас я полечу туда на неделю.

Бабушка исчезла. Я тоже больше ей не звоню. Позвонила Фира и дала мне телефон Гульнары. Она с ней уже предварительно поговорила. Цены у Гульнары, как и у бабушки. Я начну с ней массаж со следующей недели. Сегодня должен звонить Хайдольф, он получил приглашение и идет в посольство за визами. Билеты они с Кристиной уже купили на вторник 9 апреля, а обратно полетят 15 на Пасху. По срокам все вроде бы удобно. Теперь самое главное, чтобы не возникло проблем в посольстве.