Владимир Яременко-Толстой - Мой-мой

– Когда я могу прийти? – спрашиваю я.

– Когда хочешь, – говорит она.

– Тогда я приду сегодня.

– Нет, приходи завтра. У меня сегодня есть какие-то планы, а завтра вечером я делаю детский праздник. Приходи попозже, часов в одиннадцать, когда дети уйдут.

Я скатываюсь по лестнице на улицу в свежий утренний воздух. Голова гудит, во рту неприятный запах вчерашнего перепоя, глаза с трудом фиксируются на одной точке, хочется спать. Кое-как добираюсь до дому. Спящий на резиновой кровати Гадаски недовольно поворачивается в мою сторону и лениво приоткрывает глаз.

– Извини, я вчера задержался. Так получилось, – говорю я ему.

– Ты с утра-то ей, я надеюсь, впихнул? – сонно ворчит он, сладко переворачиваясь на другой бок.

Бабушка приходит ровно в одиннадцать, как часы, и возвращает меня к жизни. После перепоя я чувствую себя, как труп, нуждающийся в реанимации. Надо отдать должное бабушке, свое дело она любит и знает, поэтому через час ее кропотливых усилий – похлопываний, притираний и поглаживаний, я уже на ногах и готов действовать дальше.

Нам снова звонят. Прорезался архитектор Сергей Волгин, приятель и доверенное лицо моего венского друга Хайдольфа Гернгросса. Сергею негде жить. Он живет в Гатчине на даче. Там нет телефона, и поэтому он договорился, что Хайдольф будет звонить вечером мне. Хайдольфа Гернгросса и галерейщицу Кристину Бернталер я хочу пригласить с лекцией о современной архитектуре в Русский музей, чтобы хоть немного просветить питерских архитекторов о том, как, и что строят в Европе, конечно же, только тех, кто этого сам захочет.

Хайдольф, не смотря на свои шестьдесят два года, человек энергичный и сумасбродный. Он работает с художниками и делает ставку на грандиозные проекты. В Санкт-Петербурге он планирует сделать большую выставку со своим приятелем Францем Вестом – в настоящее время наиболее модным австрийским художником.

Хайдольф знает Франца Веста давно, еще с тех пор, когда Франц Вест совсем еще не был известным, и друзья в шутку называли его Трансвестом. Мама Франца была дантистом и хорошо зарабатывала. Когда она умерла, Франц вложил оставленные нею миллионы в свою раскрутку и быстро прославился. Теперь у него есть в Вене огромная мастерская, где на него работают десятки людей. Совместно с Вестом Хайдольф докладывал в ноябре прошлого года в только что открывшейся тогда лондонской Тэйт Модерн о перспективах развития культуры и слиянии всего со всем в процессе гибели постмодернизма. Вместе они сделали проект с Гумпендорферштрассе, арендовав на этой коммерчески гибнущей венской улице, все магазины которой постепенно перемещались на параллельную торговую, шикарную Мария Гильфер, пустующие помещения, и отдав их на месяц художникам.

Целью запланированного на апрель визита Хайдольфа является не только лекция, но и дальнейшие переговоры о будущей выставке. Предварительная договоренность мною уже достигнута, теперь необходимо лишь все конкретизировать и определить сроки. Кроме того, Хайдольф лично хочет осмотреть выставочное пространство и город. В Петербурге он еще никогда не был.

– Ты не забыл, что сегодня мы идем на выставку? – спрашиваю я

Гадаски после ухода бабушки.

– Думаю, что на выставку ты пойдешь сегодня без меня.

– В чем дело?

– У меня свидание.

– Отложи!

– Поздно!

– Выставка открывается в четыре.

– И свидание тоже в четыре.

– Это Микроцефал?

– Да.

– Тогда ты можешь подойти позже. Пусть она тебе быстро отстрочит и все.

– Нет, сегодня я ее выебу.

– Тебе не кажется, что ты слишком зациклен на сексе?

– Не тебе мне об этом говорить!

Я понимаю, что он обижается на меня за то, что я бросил его прошлой ночью, но я почти рад, что мне удастся побыть одному, погулять по городу и зайти к врачу. Поэтому я прерываю ненужный спор и благодушно соглашаюсь отправиться на выставку один.

Выставка называется "Сказка в русском искусстве". Она открывается в Русском музее в корпусе Бенуа, и приглашение на ее открытие для двух персон дала нам во вторник Нана. Не могу сказать, чтобы меня интересовала тема, скорее, мне хочется потусовать и встретить знакомых.

"Куда пойти лечиться?" – думаю я, выходя на улицу. А в голове крутится набившая оскомину реклама, беспрерывно гоняемая по радио. "Петербургские мужчины не боятся простатита и в постели у любимой не уронят свою честь" – поет женский, опереточный голос. – "Потому что…" тарам-парам-парам-пампам, дальше я не все помню, но помню, что есть какой-то очень хороший и замечательный медицинский центр, и находится он – "в самом центре Петербурга – Итальянская дом шесть".