Владимир Яременко-Толстой - Мой-мой

– Это невероятно! Я не могу себе даже вообразить! Такое впечатление, что она спрятала под кофтой две двухпудовые тыквы! Теперь я только и буду делать, что об этом думать! Сегодняшней ночью я точно не буду спать!

– Мы можем предложить ей фотографироваться. Кажется, они говорили между собой, что едут по домам. Значит, я позвоню ей через час.

– Оооооо! Это было бы просто замечательно! Оооооо! Если бы она согласилась!

Чтобы себя хоть чем-то занять и не думать о груди дизайнера Светы, я звоню массажистке-бабушке, телефон которой мне дала Гайка. Бабушку зовут Нина Васильевна.

– Здравствуйте, – говорю я, – Ваш номер мне дала госпожа Гайка.

Она рекомендовала мне к Вам обратиться и вообще очень высоко отзывалась о Вашем искусстве!

Бабушка польщена и мы договариваемся, что она приедет ко мне на следующий день в понедельник в одиннадцать утра. Массаж стоит сто рублей, если у бабушки, или сто пятьдесят рублей, если бабушка едет сама. Я выбираю второй вариант. Мне никуда не охота ездить. А заняться собой просто необходимо, чтобы быть в форме, не сутулиться и не обрастать жиром. Гадаски этого не понять. Он говорит, что массаж – это излишняя роскошь и что лично он для массажа непригоден, так как у него очень волосатая спина и ему будет больно из-за волос, если его станут массировать, поскольку руки массажистки не будут скользить, а только выдирать ему волосы со спины.

Вдруг звонит телефон. Это прорезалась девушка-микроцефал из "Конюшенного двора". Она хочет зайти в гости сегодня через полтора-два часа.

– Пусть приходит, – киваю я.

Гадаски звонит Свете и Света соглашается нам позировать в среду. Она перезвонит и придет сразу же после занятий часа в два. Ура! Это удача! Настроение резко поднимается.

– А будет ли фотографироваться Микроцефал? – спрашиваю я Гадаски.

– По-моему, Микроцефал все-таки хочет чего-то другого.

– Может мне пойти погулять?

– Погулять ты успеешь всегда. Посмотри на улицу, уже минус двадцать. А к вечеру явно опустится до минус тридцати, не меньше. Да еще при таком ветре!

Гадаски был прав. За окном свирепствовало ненастье и мне ничего не оставалось, как остаться на встречу с девушкой-микроцефалом. Хотя, конечно, я бы мог и уйти.

Девушка-микроцефал учится в школе милиции и хочет стать офицером, однако для этого ей надо учиться еще два года.

– А если совершить подвиг? – наивно интересуюсь я.

– Нет, это ничего не ускорит, тогда меня просто наградят орденом,

– отвечает она очень серьезно.

Приставать к такой девушке мне как-то слишком боязно. Тем более я вижу, что я совсем не в ее вкусе. Она полностью зафиксирована на Гадаски. Она ему звонила. Она к нему пришла. Мне здесь делать нечего.

– Может мне сходить погулять? – предлагаю я.

– Нет, я уже скоро пойду, – говорит Микроцефал.

Я еще раз внимательно ее разглядываю. При большом росте и плотной комплекции у нее узкий лоб, примерно в два пальца шириной, если мерить от бровей, потом сразу же густой стеной начинают расти волосы. Что же она нашла в Гадаски? Что?

И вдруг меня осеняет. Ведь Гадаски в своем нынешнем имидже, разжиревший и с плешью, очень похож на старшего лейтенанта или капитана милиции, если надеть на него милицейскую форму. Вот девушка на него и запала. Вроде бы выгладит как старший лейтенант или капитан, а на самом-то деле вовсе ни какой не старший лейтенант и не капитан, а англичанин, и живет в Лондоне! Во как!

За окнами уже спустились плотные сумерки, а свет в квартире никто из нас зажигать не спешит. Так мы и сидим, расположившись прямо на полу на одеяле. Я потихоньку начинаю дремать. Гадаски идет провожать ее до двери и там вдруг возникает какая-то заминка. Входная дверь находится за выступом стены, отделяющей комнату от туалета и ванной, и мне с моей позиции ничего не увидеть. Но я слышу легкий металлический скрежет расстегиваемой молнии, а затем равномерное поплямкивание. Это продолжается долго. Минут так, наверно, двадцать.

Затем я слышу тихий голос Гадаски:

– Давай-давай, работай, потом отдыхать будешь! Я сейчас уже скоро кончу! Только ты глотай, на паркет нам плевать здесь ничего не надо!

Я прислушиваюсь старательней, и равномерное поплямкивание переходит вскоре в смачное почавкивание.

.

В 10 часов утра наш телефон взрывается. Звонки идут непрерывным потоком – один за другим, и до прихода бабушки мы даже не успеваем сходить позавтракать в "Колобок". Наше объявление опубликовали. Когда приходит бабушка, Гадаски как раз с кем-то договаривается.