Владимир Яременко-Толстой - Мой-мой

– Ну-ну, я это учел. Дал объявление в очень завуалированной форме. Старался. Должны бы все-таки пропустить.

– На всякий случай, повесим еще что-нибудь на экономическом факультете, в "Мухе" и в Театральной академии на Моховой.

– Тогда пиши, и пойдем вешать.

В "Арт-кафе" на Чайковского 3 царит обеденное оживление. Я замечаю, что студентки заинтересованно на меня заглядываются. Мы берем какой-то еды и пива и оглядываемся вокруг. Интерьер кафе, оформленный профессорами кафедры внутреннего дизайна, поражает своим безвкусием и уродством.

– Знаешь, может, не будем объявлять здесь конкурс на оформление моей квартиры? Ты посмотри на все это! Чему здесь могут научить, и как оформить? – начинаю ныть я.

– Обрати внимание – на нас смотрят! – перебивает меня Тим.

Действительно, за соседним столиком две девицы кокетливо хихикают. Наверное, им нравятся мои маленькие круглые очки, как у Гарри Поттера. Многие женщины находят их очень забавными. Или мои волосы, которые я завязал в хвостики. Такой бородатый дядька с хвостиками и в маленьких очках. Вполне может быть смешно, допускаю.

– А вы что сюда, со своими чашками ходите? – грозно спрашивает их

Гадаски.

– А вам нравится, как здесь готовят? – строго спрашиваю я.

– Хи-хи, ой, не могу! – заходится смехом длинная деваха и выскакивает из-за стола, прихватив с собой свою цветастую чашку. Ее подруга устремляется за ней. Гадаски бросается догонять их обеих, а я, в свою очередь, бегу за Гадаски. Мы гонимся за ними по лестнице, и Гадаски кричит:

– Мы хотим вас сфотографировать!

– Что?

– Сфотографировать.

От неожиданности они резко, как вкопанные, останавливаются и очумело на нас смотрят, потеряв бдительность и давая возможность приблизиться почти вплотную. Гадаски вынимает из сумки объявление и объясняет:

– Мы готовим выставку в Русском музее и нам нужно сфотографировать к 300-летию Петербурга 300 женщин и девушек, – с этими словами он достает фотоаппарат – мой широкоугольный "Nikon" с рыбьим глазом, повергающий, как правило, представительниц женского пола в благоговейный трепет, прицеливается и делает несколько снимков.

– Вообще-то, будет лучше, если вы зайдете к нам в студию. Это здесь на Чайковского 54. Кстати, нам еще нужна консультация по оформлению интерьера.

– Да, – влезаю в его монолог я. – Мы снесли стены и теперь нужно решить, как оформить и обставить пространство.

– Там на бумажке номер телефона. Звоните. А где здесь кафедра дизайна или доска объявлений?

– Туда по коридору направо, – говорит длинная, и я отмечаю, что она поразительно похожа на мою бывшую жену. Почти двойник. Только у этой волосы посветлее.

Повесив объявление на кафедре дизайна, мы прогуливаемся к заснеженному Летнему саду. Деревянные ящики, в которые заколочены скульптуры, напоминают дощатые деревенские туалеты, по чьей-то иррациональной прихоти сконцентрированные в огромном количестве на сравнительно небольшом пространстве парка. Мороз крепчает и начинает идти легкий снежок. Спускаются вечерние сумерки, зажигаются уличные фонари. Нам скоро в "Лабораторию" – интервьюировать кандидаток.

Кафе "Лаборатория" открылось около года назад в небольшом полуподвале на Чайковского 58. Его оформление простое и стильное. Стены окрашены светло-зеленой краской, а стойку бара украшают затейливые лабораторные колбы и реторты. Столиков немного – штук пять-шесть в главном зале и один в кабинете, где при желании можно интимно уединиться. По стенам в скромных рамочках развешены старые фотографии по теме. С потолка свисают крупные матовые лампы на толстых шнурах электропроводки. Публику кафе формируют, главным образом, студенты расположенного на той же стороне улицы, но ближе к Таврическому саду, университетского экономфака.

Пока мы ожидаем первую претендентку, Гадаски успевает взять номер телефона у двух молоденьких экономичек. Они явно польщены нашим вниманием и обещают прийти сниматься. Такие, наверняка, свой шанс упускать не станут. В том, что они придут, я почти не сомневаюсь.

Результатами же интервью я разочарован. Все три кандидатки оказываются совершенно неподходящими. В них нет самого главного. Они – неебабельны! То есть, до того страшные, что ебать их я не согласился бы даже под дулом направленного на меня автомата. Но Гадаски учтив и корректен. Он обещает каждой из них сообщить о принятом нами решении по телефону в течение ближайших нескольких дней, а не говорит им прямо в лоб, что они страшные и нам не подходят. Иногда он умеет действовать дипломатично. Мне же до боли жаль бездарно потерянного времени.