Владимир Яременко-Толстой - Мой-мой

Дождь все не идет. Я иду домой, где разбираю и перемериваю привезенные вещи, достаю золотистый пакетик с розой-футляром и колечком внутри, кладу на подоконник и завариваю себе крепкий кофе-эспрессо в специальной итальянской машинке, привезенной когда-то из Вены.

Мессидж от Пии приходит в без пяти восемь – "I just woke up. Still very tired". Отлично, она проснулась! Я тут же звоню, мне не терпится поскорее ее увидеть. Наконец-то нам представится долгожданная возможность поговорить и расставить все на места, разобраться – что и к чему.

– Как себя чувствуешь?

– У меня плохое настроение.

– Давай увидимся.

– Может, завтра?

– Я хотел бы зайти сейчас, если ты, конечно, не против.

– Не знаю.

– У меня есть для тебя подарок.

– Хорошо, заходи сейчас.

Я одеваюсь в новые шмотки, беру последнюю бутылку вина подарок, выхожу в пасмурный вечер, готовый пролиться дождем и проделываю знакомых нахоженный путь.

Пия вымыла голову и трет ее полотенцем. Она одета в свой розовый махровый халат, она принимала душ. Она по-прежнему выглядит неважнецки, как вздувшийся труп, под глазами мешки, по груди пошли красные и белые пятна. Ни слова не говоря, она идет к дивану и грузно плюхается на него всей своей тяжестью.

– Извини, я так много пила в последние дни. Когда возвращалась из

Финляндии, то вообще думала, что умру от головной боли прямо на границе. Мне было невыносимо смотреть, как русские пограничники делают все ужасно медленно, какие они неповоротливые и нерасторопные. Тогда я в отчаянии просила, чтобы меня поскорей пропустили, что мне плохо, и молодой таможенник, которому я это все высказала, посмотрел на меня и сразу пропустил. Видно, выглядела я тогда не лучше, чем сейчас.

– Не волнуйся, это пройдет. Хочешь французского вина?

– Прекрати говорить об алкоголе! От одной мысли о выпивке меня тошнит!

– Я думал, что если ты пьешь чуть-чуть вина, тебе может стать полегче.

– Хорошо, открывай, я выпью с тобой за компанию, так и быть.

Я нахожу штопор, вынимаю пробку и наполняю бокалы. Однако Пия почти не пьет. Она выжидающе смотрит на меня. Когда я пытаюсь взять ее за руку, она решительно отстраняется.

– Не надо.

– Вот, это я привез для тебя из Лондона. Открывай и смотри!

– Ой, что это? Роза? Искусственная?

– Она с секретом.

– Как? – руки ее дрожат, но я не пойму – от волнения или с похмелья, и она долго не может открыть коробочку-бутон. – Ну, помогай мне!

– Очень просто. Вот так!

– Ой, – она замолкает.

Какое-то время мы сидим в полной тишине в легких сумерках. Слышно как тикают у меня на руке часы "Swatch". Пия заворожено смотрит на кольцо, затем вздыхает.

– Померь!

– Нет, я его не возьму.

– Почему?

Молчок.

– Хочешь, я расскажу тебе его непростую историю?

И, не дожидаясь ответа, я начинаю подробно рассказывать об якутских алмазах, антверпенских шлифовальщиках, лондонском ювелире, о своих мыслях и переживаниях, о принятом внезапно решении. Но, похоже, все это оставляет ее равнодушной.

– Я его не возьму.

– Почему?

– Подари его какой-нибудь другой женщине.

– Но ведь я купил его для тебя.

– Тогда, не знаю.

– Это кольцо стоило целое состояние!

– Хватит об этом! Я сказала! Могу показать тебе фотографии с праздника. Тебя там нет, но, может быть, тебе будет интересно посмотреть на других.

– Ладно, покажи фотографии.

Фотографии, как того и следовало ожидать, неинтересные. Все они сделаны на следующий день и изображают спящих пьяных финнов, беспорядочно разбросанных по квартире. Часть из этих людей мне не была представлена, поэтому я не всех знаю.

– А эту я не покажу!

– В чем дело? Покажи!

– Ладно, смотри. Это я лежу с братом моей подруги из Хельсинки.

Мы были с ним вместе, когда он приезжал. Вот.

Я смотрю, но на фото мало что видно. Голова спящей Пии и рядом с ней голова мужика, которого я встречал тогда на Финляндском вокзале вместе с другими. "Какая же ты блядь" – думаю я. – "Ты трахалась здесь с каким-то полу знакомым ублюдком при полном доме гостей!" Но я не высказываю все это вслух.

– Скажи, после моего отъезда в Лондон ты была с другими мужчинами?

– Да, – тихо признается она, стыдливо закрывая лицо руками.

– С одним, или с разными.

– С разными.

– Господи! Как ты могла?

– Я не хочу об этом с тобой говорить.

Наверное, в моих глазах застывает такое молчаливое отчаяние, что Пия, не сдержавшись, протягивает руку и принимается гладить меня по волосам. Но это лишь минутная слабость. Быстро опомнившись, она руку отдергивает и говорит.