Владимир Яременко-Толстой - Мой-мой

– Пия захотела почистить печень? Интересно! Но тогда ей придется какое-то время не пить! А она без этого не может – она ведь пьет каждый день!

– Я знаю. И я прошу ее этого не делать хотя бы перед массажем, но она каждый раз честно говорит мне – "Гульнара, по дороге домой мы зашли с Лизой в бар и пили там по маленькому пиву" – или – "Когда я пришла домой, я пила одно пиво… Я больше не буду! Это было в последний раз! Извини…"

– Знакомая история! Что бы там ни рассказывали про финнов, но факт остается фактом – перед лицом алкоголя они бессильны, словно кролики перед удавом. Я наблюдал это множество раз. Однако бывают и исключения! В этот вторник Пия готовила для меня ужин и отказалась от пива. Я был настолько поражен, что до сих пор не могу прийти в себя! Она открыла банку, поднесла ее ко рту, а затем отставила в сторону!

– Не может этого быть! – воскликнула потрясенная Гульнара.

– Может, поскольку это имело место быть!

– Невероятно!

– Она сделала это назло мне!

– Значит, она так сильно любит…

– Или так сильно ненавидит?

– Мне кажется, что она неправильно себя ведет! Так у нее никогда никого не будет! Трудно найти мужчину способного терпеть нечто подобное! Интересно, зачем же она устроила весь этот цирк?

– Не знаю, но она сказала мне, что…

– Что же она сказала?

– Это неважно…

У меня есть билет на обратную дорогу в Германию. Когда я ехал сюда, я купил билет туда и обратно, потому что так поучалось дешевле, в надежде, что я его как-нибудь использую. Время пришло. В Германии я заберу свои банковские реквизиты и бумаги, двинув оттуда в Лондон.

Там уже можно будет добраться совсем быстро – сначала электричками до Брюсселя, а оттуда на скоростном поезде по туннелю, прорытому под Ла-Маншем, всего за три с половиной часа. Вот только до Германии придется ехать два дня на автобусе. Новая пытка. Немедленно вспоминаются подзабытые ощущения.

Я захожу на Фурштатскую в представительство фирмы "Райхерт", продавшей мне билет, чтобы зарезервировать себе место на вторник. Кроме этого у меня есть другие дела. Гадаски просит купить ему морскую фуражку под его капитанскую униформу. Когда он покупал ее на сувенирном базарчике для иностранных туристов у Спаса на Крови, фуражек как раз не было.

Оттуда мне надо зайти в Мраморный Дворец, где в четыре открывается выставка Роберта Хойссера – классика современной немецкой фотографии. Хойссер начал фотографировать еще до войны и фотографирует до сих пор. Сам он тоже приехал вместе со своей выставкой и будет сегодня ее открывать. Ему должно быть где-то под девяносто. Совсем старенький дедушка.

В шесть сорок пять я встречусь у выхода из метро "Чернышевская" с бабушкой – отдам ей деньги и заберу цветы. И прямо оттуда пойду к Пие. У нее все начинается в семь. На улице настоящая весенняя теплынь. Я выхожу из дома в одной рубашке, улыбаясь и подмигивая встречным красоткам.

Когда-то я специально часами тренировался перед зеркалом строить глазки. Это редкое, изысканное искусство, которым мало кто из мужчин в наше время владеет. Но женщинам, как правило, это безумно нравится. И хотя я давно уже не тренировался, тем не менее, навык у меня есть. Поймав на улице женский взгляд, я подмигиваю и улыбаюсь, получая в ответ улыбку, а иногда даже смех. Впрочем, случается и так, что взгляды отводят в сторону или опускают вниз, улыбку сдерживают, а смех душат. Все это зависит от женщины или от ее настроения.

Неторопливо прогуливаясь по оживленному Невскому проспекту, дерзко раздевая глазами женщин, нагло влезая им взглядом под юбки и платьица, мысленно срывая с них кофточки и трусы, вынуждая их лица при этом бледнеть и заливаться краской, я ни на секунду не забываю о том, что сегодняшний день должен был стать днем моего бракосочетания с Пией Линдгрен по финскому лютеранскому обряду, но не стал. Хорошо это или плохо? Пока я не знаю. Я чувствую себя счастливым и легким. Молодым богом, сказочным принцем, свободным охотником.

Повернув на канал Грибоедова, чтобы пойти покупать морскую фуражку на сувенирный базар, спрятавшийся от взоров туристов за величественным Спасом на Крови, я автоматически подмигиваю по ходу ноги сидящей за уличным столиком пивного ресторана "Jever" рыженькой худощавой девушке, лицо которой кажется мне уже где-то однажды виденным, и, прежде чем я успеваю сообразить, где же и когда я мог ее видеть, позади меня раздаются окрики – "Владимир!"

Я оборачиваюсь и вижу сидящего за тем же столиком Тимо – брата Пии. Когда я шел со стороны Невского, он находился ко мне спиной, поэтому-то я его и не заметил. А рыжая девушка – это же его подруга Паула! Теперь я ее узнал! С ними за столиком сидят еще две тетки. Одна – длинная с длинными темными волосами, а другая – короткая с короткими светлыми.