Гюнтер Гейгер - Улица Марата

Вольф записывал в Питере все адреса, в том числе и адрес Наташи. После третьей кружки пива, потрясенный моим великодушным поступком, он тоже решил сделать широкий жест и послать оставшиеся у него жалкие несколько тысяч рублей нашей общей знакомой. На улице спекулянты продавали атрибуты покинувших не так давно их страну советских оккупационных войск. Но и здесь я не нашел советской военной рубашки, о которой мечтал.

— Что еще известно о Чехии, кроме того, что она отделилась от Словакии? — полюбопытствовал я.

— Они сильно ориентированы на Германию, — ответил Вольф. — А в Праге много америкосов — почти сорок тысяч. У них есть свои газеты, и даже литературные журналы. Прага цветет, но пиво дорожает.

На вокзале со мной произошло страшное горе — я потерял свою квитанцию на багаж. Тетка в окошке не могла меня вспомнить. Эта блондинистая толстуха всего пару часов назад приняла мою джинсовую сумку. Вот, сука!

Во время прогулки по городу я очистил карманы от мусора, выбросив скопившиеся там окурки, чеки, использованные билеты, среди которых была и моя квитанция. Теперь надо было обращаться в полицию и рассказывать, что находится в сумке. Полицейский составил протокол. Сумку вернули.

Я поблагодарил полицейского, который чуть не лишился сознания от запаха моих вещей, когда проверял их наличие по списку.

Мы залезли в поезд, приближавшийся теперь к австрийской границе. В Брно к нам в вагон села австрийская хоккейная сборная. Но из нашего купе молодой игрок, захотевший составить нам компанию, вылетел, словно торпеда с советской подводной лодки. А до этого контролер был вынужден зажимать себе нос, потому что мы специально набздели внутри, дабы отбить у кого бы то ни было охоту к нам подсесть.

Развалившись на креслах друг напротив друга, мы кайфовали. Только после вторжения в наш вагон австрийской команды покоя уже не было.

— Они наверняка продули, — злобно сказал я. — Иначе бы они говорили о матче и хвастались, а так они не упоминают об игре ни словом.

В моей голове пронеслась масса реминисценций. Аргентина-Ямайка — 5:0, а Чехия — Австрия — 6:0. Какая боль, какая боль — Чехия-Австрия — 6:0! Я вспомнил знаменитую сборную СССР, которая выигрывала у Финляндии, Швеции, Германии, Канады и даже США.

Вена! Вена!

Здесь мы с Вольфом расстались. Он поехал к себе принимать душ. У меня же душа не было, вернее, душ был, но он не работал. Я проверил свой почтовый ящик, но там не оказалось ничего интересного.

Вольф взялся вести литературные вечера в пивной «Шлагбаум», но у него ничего не вышло. Он делал все через жопу. Если приходили писатели, то не приходили слушатели. А если приходили слушатели и писатели, то не приходил сам Вольф. В конце концов, владелице заведения это остоебенело, и она надрючила горе-куратора, запретив ему показывать в заведении свой нос.

А я вспоминал об Ольге и старался забыть о Тане, дроча мысленно на живую и мертвую. Поблизости от моей берлоги находился благотворительный сэконд-хэнд «Гуманна», в котором я купил два пакета одежды для Наташи и Ольги. Еще я купил шоколада, передав все это с питерским художником, улетающим восвояси. Он отдал мое любовное письмо и пакеты мужчине, открывшему дверь Ольгиной квартиры. После этого Ольга пропала, она не написала мне даже открытку! Она забыла меня.

Наташа же прислала мне письмо — она и ее муж Андрей ждали меня на улице Марата. Об Ольге она не упоминала. В ярости я подарил купленное для Ольги пальто одной венской синей ноге.

Я продолжал общаться с сосватанной мне венской гринписовкой переводчицей с русского. Мы встретились в кафе на Западном вокзале, через окна которого можно было наблюдать гоношившийся в зале народ. Мы сразу же обо всем добазарились, наметив наш отъезд в Москву на август 1996-го года. Мое появление в министерстве культуры в сопровождении женщины произвело фурор. Нам тут же отвалили бабосов на нашу поездку.

Мой страх перед летанием на самолете был непокобелим, поэтому я отказался от дешевого полета Братислава-Москва, решив пиздовать малой скоростью через Украину. Это стоило дороже. Кроме билета нужно было еще заплатить за транзитную визу, да еще жадный украинский погранец слупил с меня 200 шиллингов. Воровато оглядываясь, чтобы не видели сослуживцы, он сунул деньги в карман. Мой обоссанный в прошлой поездке паспорт дал ему повод для придирки.

Ездить через Украину нельзя, украинские чиновники пытаются обобрать путешественника, пользуясь любым предлогом. Каждый мой транзит стоил мне денег и нервов. Сама же страна была зеленой и живописной.