Гюнтер Гейгер - Улица Марата

Мы позавтракали продуктами Вольфа, сожрав его вареную колбасу. Сам он уже куда-то слинял. От его колбасы и хлеба мы почти ничего не оставили. Позже это привело его в ярость. До этого мы с ним никогда не ссорились из-за продуктов, финансовых притязаний друг к другу у нас не было. Обычно мы покупали в складчину напитки и всякую ерунду, чтобы хватало на несколько дней.

В этот же раз колбаса была его личной, и я не имел права ее трогать.

Вольф был моим подчиненным, это я организовал ему эту поездку. И хотя ему не нравилась такая зависимость, однако он не мог ничего изменить. Материализм Вольфа порою меня раздражал.

Мы вышли на улицу. Светило солнце, но было холодно, приближался октябрь.

— Ты должен приехать в Питер весной, чтобы увидеть белые ночи, — жужжала мне в ухо Ольга.

Об этих ночах я уже что-то слыхал.

Зайти к Наташе Ольга не захотела, она и без того слишком часто у нее бывала. Мы ебнули кофе и стали искать Вольфа.

— Эй, Гюнтер! Гюнтер! — услышал я.

Это были художники с Пушкинской. Они шли опохмеляться и хотели, чтобы я накатил с ними, но из-за Ольги я отказался. Она попросила купить ей пакет томатного сока в киоске, но вместо этого я купил ей двухлитровую бутыль оранжада.

— Но это же химия, — разочарованно протянула она.

Я не был адептом натуральных продуктов, и купил ей оранжад, потому что он был дешевле томатного сока. Ее капризность меня возмутила. В ее ситуации она не должна бы была себя так вести. Ведь у нее не было ни работы, ни денег. В качестве утешения я купил ей дешевую шоколадку.

Мы сидели в крошечном парке на улице Марата, облучая наши лица слабым осенним ультрафиолетом. Рядом присела пара бомжей. Я положил свою усталую голову на плечо девушки.

— Ты любишь секс? — спросила она меня.

Я промолчал. Может быть, она ожидала от меня денег? Я не собирался ей ничего платить, она ведь не проститутка. Конечно, я понимал, что у нее было тяжелое материальное положение. В такие моменты люди способны изменить своим принципам. Но я своим принципам не изменял.

— Ладно, пойдем к Наташе, — сказала она.

Незадолго до того мы встретили Наташу у киосков, где покупали попить. Она выходила пробздеться, но собиралась вернуться в квартиру, где ее ждал Андрей. Когда мы подошли к дому Наташи, я попытался взять Ольгу за руку, но она отстранилась.

— Тебе нравятся художники, — иронически заметила она.

То ли она ревновала меня к художникам, то ли хотела дистанцировать меня от себя. Одно из двух. Конечно, я отымел ее этой ночью, но она не стала от этого ближе. А ведь это с моей подачи она нашла работу! Это я привел ее к Петру Охте, где она встретила ту самую тетку, которая ей ее предложила.

А теперь она еще выебывается по поводу Пушкинской! Какая черная неблагодарность…

Когда мы пили кофе в кафе, она вдруг стала делать нелестные замечания в адрес сквота. Рядом сидело несколько претенциозно одетых мажоров, которые одобрительно закивали, слушая ее комментарии, а один из них даже демонстративно заржал.

Я оставил ее в квартире Наташи, расцеловав на прощанье в обе щеки.

На Невском проспекте мы с Вольфом зашли в какой-то собор с колоннами по периметру, у его портала шастали драные кошаки, которым Вольф скормил остатки своего бутерброда. Старушки, сидевшие на паперти, посмотрели на нас с одобрением, а одна из них завела нас в церковь. У свечного киоска нам улыбнулась молодуха в платке. Мы перекинулись с ней парой слов, и она увязалась за нами до самой Пушкинской.

У метро дачники продавали цветы. Вольф купил девушке розу. Ее звали Верой, она училась в консерватории. Я оставил их наедине в ателье, и она два часа играла ему Глинку на его инструменте.

— Она спиздила у меня две фотографии! Я показывал ей фотографии, а затем не досчитался двух, — бушевал Вольф.

— Ты заплатил ей денег?

— Нет, а что?

— Я думаю, она этого ожидала за двухчасовой приватный концерт.

Или же ты полагаешь, она сделала это ради собственного удовольствия?

Это была встреча чувствительной петербурженки с западным эгоманом. Между тем, с каждым днем мы опускались все ниже, стремительно теряя остатки человеческого облика. Но нам это нравилось. От предложения Наташи сходить в баню мы отказались. На Пушкинской же душа не было, а если и был, то явно только холодный.

В день нашего предстоящего отъезда нам встретился Флориан во дворе Пушкинской. Он стоял там в своем задрипанном пальто, греясь на солнце. Мы пошли дернуть пивка к одному из ближайших киосков.