Алексей Колышевский - Изгои. Роман о беглых олигархах

Однако, окажись у кого-либо из прохожих, точно так же выбравших Гайд-парк местом своих размышлений, возможность услышать и понять то, о чем говорили эти двое, сто к одному, что невольного слушателя охватило бы удивление, граничащее с любопытством и даже страхом. Дело в том, что разговаривали оба джентльмена по-русски, а темы, которых касались они в своих разговорах, были не вполне обыденными и уж точно не сводились к традиционному мужскому обмену впечатлениями об итогах футбольного матча или достоинствах той или иной женщины или автомобиля. Стандартным набором банальностей беседа не отличалась, скорее это был разговор двух философов, чье направление мысли лежало далеко в стороне от пошлого и скучного материализма, склонного объяснять суть вещей со своей приземленной точки зрения, отметая то, что не в силах постичь. В то же время принять обоих за людей, имеющих к философии или вообще к науке хоть малейшее отношение, было бы ошибкой: философы не ездят на встречу друг с другом в черных лимузинах, их не сопровождает вооруженная и отлично тренированная охрана. Богатство никогда не было подспорьем чистой мысли, а те двое были богаты. Богаты настолько, что могли себе позволить хотя бы раз в неделю не говорить о своем богатстве и способах его преумножения. Вот почему именно сейчас тот, кто предпочитал сигареты, увлеченно рассказывал своему знакомому невероятную историю человеческой судьбы и обстоятельств, которые самым роковым образом на эту судьбу повлияли:

– И вот представь себе, все началось в Риге, – со значением в голосе заявил Любитель Сигарет.

– Интересно, – вежливо отозвался его приятель и ловко стряхнул пепел со своей сигары. Аккуратный цилиндрик бывшего табака упал на землю и немедленно сделался ее частью, превратившись в прах.

– Вернее, даже не так. Не в Риге. Все началось шестьдесят пять лет назад в каком-то российском городе. Я забыл, в каком именно. Да вот хотя бы и в Пензе, не так уж это и важно. Эта самая Алевтина родилась в июле, кажется, пятнадцатого числа. Отец у нее был военным; когда девочке исполнилось пять лет, его направили служить в Ригу, и они переехали туда всей семьей. Примерно в то же самое время в семье одного местного торговца антиквариатом тоже родилась девочка, и назвали ее Илза.

– Типично, – вновь отозвался тот, что курил сигару. – Я имею в виду, имя типичное. Прибалтийское.

– Ну да. Согласен. Так вот, эта самая Илза, не успев родиться, принялась болеть, и никто, ни один врач не мог определить характер болезни. Все только разводили руками. Нет, разумеется, улучшения были. Иначе мне и рассказывать было бы не о чем, да и не о ком. Но в целом все, как говорится, было плохо и даже еще хуже. Неизвестно, чем бы все закончилось, только однажды мать этой самой Илзы пошла, как обычно, к воскресной мессе. Она всегда ходила в один и тот же костел и никогда не опаздывала, но в тот день дочка расхворалась больше обычного, и мать задержалась дома, пока не закончился приступ. Потом дочь уснула, а мать глянула на часы и поняла, что если пойдет обычной дорогой, то пропустит половину службы. Тогда она решила пойти более коротким путем, через городское кладбище.

– Да… – задумчиво вымолвил собеседник. – Кладбище в Риге красивое. Больше похоже на парк. Тишина, покой… Туда раньше экскурсии возили. Автобусные… Извини, что я перебил, продолжай, пожалуйста.

– На дороге, ведущей через кладбище, навстречу ей попалась старуха. Вернее, так: старуха сидела на лавочке, а мать девочки быстрым шагом проходила мимо. Вот тогда старуха ее и окликнула. «Незачем, – говорит, – бежать к Богу. Бог тебе не поможет». И назвала мать по имени. Та, понятное дело, остолбенела от удивления. А притом уже вечер, сумерки, и дождь прошел недавно, кругом туман, и тут вдруг эта бабка на кладбище, которая знает, как ее зовут, и толкует о каком-то горе. А какое еще может быть горе, кроме как горе ее Илзы? Женщины, старина, они иногда гораздо быстрее соображают в таких вещах, чем мы, мужчины, вооруженные нашим прагматизмом и самоуверенностью.

– Гормоны разные, – с усмешкой заметил приятель.

– Черт его знает… В общем, пришла мать в себя и присела рядышком со старухой. Так и сидели какое-то время. Молча. А потом мать не выдержала и говорит:

«Вот я не пошла к Богу, а вместо этого села рядом с тобой. Так что же ты молчишь?»

«Думаю, помогать тебе или нет, – отвечает старуха. – А то ведь всем помогать, так, чего доброго, можно и заменить того, к кому ты только что бежала, а он известный болтун. Наобещает всего на завтра, а сегодня просит потерпеть. У тебя еще остались силы терпеть, милая моя? Остались силы видеть, как твоя Илзочка мучается сама и мучает всех вас?»