Роальд Даль - Дорога в рай (Рассказы)

– Но он будет функционировать?

– Мой дорогой Уильям, откуда мне знать? Я даже не могу тебе сказать, восстановится ли у него когда-нибудь сознание.

– А если восстановится?

– О! Это было бы замечательно!

– Ты так думаешь? - спросил я, и, должен признаться, у меня на то были сомнения.

– Конечно, восстановится! Он будет лежать в сосуде, и все мыслительные процессы будут протекать, как и прежде, а память...

– И я не буду иметь возможности видеть, чувствовать, ощущать запахи, слышать или говорить? - спросил я.

– Ага! - воскликнул он. - Я знал, что что-то забуду тебе сказать! Я не сказал тебе о глазе. Слушай. Я хочу попробовать оставить один из твоих зрительных нервов нетронутым, как и сам глаз. Зрительный нерв - маленькая штука толщиной примерно с клинический термометр, он имеет дюйма два в длину и тянется от мозга к глазу. Вся прелесть его в том, что он и не нерв вовсе. Это отросток самого мозга, а внешняя мозговая оболочка тянется вдоль него и соединяется с глазным яблоком. Поэтому задняя часть глаза находится в очень тесном контакте с мозгом, и спинномозговая жидкость подходит прямо к нему... Все это вполне отвечает моим целям, и разумно предположить, что я смогу добиться того, чтобы сохранить один из твоих глаз. Я уже сконструировал небольшой пластиковый футляр для глазного яблока вместо глазной впадины, и, когда мозг окажется в сосуде, погруженном в раствор Рингера, глазное яблоко будет плавать на поверхности жидкости.

– Глядя в потолок, - сказал я.

– Думаю, что да. Боюсь, что мышцы, которые бы двигали им, не сохранятся. Но это, должно быть, так забавно - лежать тихо и спокойно и поглядывать на мир из сосуда.

– Безумно забавно, - сказал я. - А как насчет того, чтобы оставить мне еще и ухо?

– С ухом я не хотел бы экспериментировать.

– Я хочу ухо, - сказал я. - Я настаиваю на том, чтобы слышать.

– Нет.

– Я хочу слушать Баха.

– Ты не понимаешь, как это трудно, - мягко возразил Лэнди. - Аппарат слуха - он называется улитка - гораздо более тонкое устройство, чем глаз, и он заключен в кость. Как и часть слухового нерва, которая соединяет его с мозгом. Мне никак не удастся извлечь его целиком.

– А ты не можешь оставить его заключенным в кости и поместить в таком виде в чашу?

– Нет, - твердо сказал Лэнди. - Эта штука и без того сложная. Да в любом случае, если глаз будет функционировать, не так уж и важно, слышишь ты или нет. Мы всегда сможем показывать тебе сверху послания, которые ты мог бы прочитать... Ты должен оставить мне право решать, что можно сделать, а что нет.

– Я еще не сказал, что согласен.

– Я знаю, Уильям, я знаю.

– Не уверен, что мне очень нравится твоя идея.

– Ты бы предпочел совсем умереть?

– Пожалуй, что так. Пока не знаю. А говорить я тоже не смогу?

– Конечно, нет.

– Тогда как же я буду общаться с тобой? Как ты узнаешь, что я нахожусь в сознании?

– Мы легко узнаем, вернулось ли к тебе сознание, - сказал Лэнди. - Нам подскажет обыкновенный электроэнцефалограф. Мы подсоединим электроды к передним долям твоего мозга - там, в сосуде.

– Вы это действительно узнаете?

– О, наверняка. Такое по силам любой больнице.

– Но я ведь не смогу с тобой общаться.

– По правде говоря, - сказал Лэнди, - мне кажется, что сможешь. В Лондоне живет один человек, которого зовут Вертхаймер 65 65 Макс Вертхаймер (1880 - 1943) - психолог , так у него есть интересные работы в области передачи мысли на расстояние. Я с ним уже связывался. Тебе ведь известно, что мозг в процессе мыслительной деятельности испускает электрические и химические разряды? И что эти разряды исходят в виде волн, похожих на радиоволны?

– Кое-что мне известно, - сказал я.

– Так вот, Вертхаймер сконструировал аппарат, напоминающий энцефалограф, хотя и гораздо более чувствительный, он утверждает, что в определенных, ограниченных пределах сможет интерпретировать то, о чем думает мозг. Аппарат выдает что-то вроде диаграммы, которая, по-видимому, расшифровывается. Хочешь, я попрошу Вертхаймера зайти к тебе?

– Нет, не надо, - ответил я.

Лэнди уже считал само собой разумеющимся, что я буду участвовать в эксперименте, и мне это не нравилось.

– Теперь уходи и оставь меня одного, - сказал я ему. - Ты ничего не добьешься, если будешь действовать наскоком.

Он тотчас же поднялся и направился к двери.

– Один вопрос, - сказал я.

Он остановился, держась за дверную ручку.

– Да, Уильям?

– Просто я хотел спросить вот что. Сам-то ты искренне веришь, что, когда мой мозг окажется в сосуде, он сможет функционировать точно так же, как сейчас? Ты веришь, что я смогу по-прежнему думать и рассуждать? И сохранится ли у меня память?