Андрей Голяк - Ничего, кроме настоящего

"ништяки".

Вечеринка имела место в квартире моего бывшего однокласника, носившего погремуху "Кефир". Абсолютно безобидное живое существо, в последнее время старательно маскирующее свою внутреннюю застенчивость внешней развязностью. Сие получалось слишком наигранно и картинно.

У Кефира была одна черта, не заметить которую было просто невозможно. Гипертрофированный интерес к женскому полу. В обычной форме это свойство присуще любой более-менее здоровой особи мужского пола. Но, наблюдая проявления этого интереса у Кефира, я, почему-то, сразу вспоминал о Чикатилло и Джеке-Потрошителе. При попытке завоевать расположение очередной жертвы, сделать ей парочку комплиментов, приобнять за талию, сей младой муж преображался. Глаза загорались зловещим блеском, на руках выростали когти, а во рту проростали эдакие премиленькие клычочки. Голос приобретал звериные интонации:

– Вы слышите меня, бандерлоги?!

И этим голосочком произносились комплиментики типа "цветочек мой лазоревый", "крошка", "солнышко моё ясное". Но интонированные таким образом, комплиментики, скажу откровенно, выглядели весьма зловеще.

И несчастной "крошке", пробудившей интерес в душе этого ценителя женской красоты, начинал мерещиться её же труп, расчленённый или растворённый в ванне с соляной кислотой. Теряя на ходу туфли и предметы туалета, "солнышко" спешило укрыться от назойливого внимания галантного кавалера. Мне кажется, что именно поэтому бедный

Кефир не имел успеха у женщин.

А мужская половина наших знакомых относилась к Кефиру очень доброжелательно. Он был человеком, в принципе не способным на какую-нибудь подлянку. Он всегда старался помочь, если это было в его силах. И ещё – он очень любил устраивать у себя дома всевозможные сабантуи, а его родня их безропотно терпела. Последнее обстоятельство придавало ему большой вес в нашей среде.

Сегодня Кефир праздновал свой день рождения. Я знал, что по этому поводу все девушки, приглашённые на праздник, сами себе пообещали постараться реагировать на ухаживания хозяина вечеринки не столь болезненно, как это было принято.

Нам же, троим, проблемы хозяина и гостей сегодня были по цимбалам. На первом месте стояло удачное выступление. Народ ещё не слышал наших достижений, все были заинтригованы, и разочаровывать их мы просто не имели права.

Когда хата была заполнена гостями, когда посетители заняли всё свободное пространство – комнаты, кухню, прихожую и даже ванную – всех пригласили за стол. Выпивон произошёл в темпе марш-броска. По быстрячку сказали парочку тостов, закусили – и всё. Такое поведение не было обычным – как правило, жрали и пили весьма основательно.

Отсюда можно было сделать вывод – народ жаждет зрелищ.

Граждане переместились в гостинную, где всё было приготовлено для выступления – подключены гитары и установлены бонги.1 Орда расселась просто на полу и кровожадно затихла. Я про себя пожалел, что подался в "звёзды". Оставалась надежда, что если не понравится, то по знакомству хотя бы не побьют. Над моими страхами можно смеяться, но те, кому в первый раз приходилось представлять свои творения на зрительский суд, меня поймут.

Я обречённо вздохнул, беспомощно осмотрелся и взял первый аккорд:

Мой дом пошёл на слом, сандали прохудились,

В карманах, как в мозгах, гуляет пустота,

Соседей не дал Бог, друзья мои все спились,

Забыли рок-н-ролл, и ты уже не та.

Паша вонзился блюзовым соло, Палыч подхватил ритм. Подельники мои старались изо всех сил. Я постепенно входил в кач. Всё казалось трын-травой. Нервное напряжение трансформировалось в какую-то полупьяную разухабистость.

Глоток свободы или глоток вина,

Меня никогда не привлекала война,

Я всегда хотел быть тем, что я есть,

Или, может, немножечко лучше.

Да, курва мать, я всегда хотел быть тем, что я есть! И гори оно всё синим пламенем! В жопе я видел все ваши политехи, поучения, принуждения быть "как все"! Как достала вся эта хрень! Имеет значение только то, что сейчас, в эту секунду! Имеет значение то, что я пою, что меня прёт! То, что эти мальчики и девочки слушают весь этот бред, они пропускают его через себя и их тоже прёт! Я же вижу! Важно, что Она слушает меня и слышит меня! А на всё остальное насрать!

Мы доиграли первую песню и народ яростно заорал, засвистел, затопал ногами. Им нравилось! Их вставляло! Мы играли дальше, и всё было клёво! Паша вылабывал "соляки", Палыч сыпал "восьмыми" и

"шестнадцатыми". Мы чувствовали себя "звёздами". Пусть Пашины