Валерий Осинский: Ужиный угол

– Я тоже один люблю…

Помолчали, вспоминая покой прохладных сводов, и прибой жизни за тяжелой дверью. Костиков вздохнул.

– Куда не глянь, на свое отражение наткнешься. Себя в людях не любим!

– О жене ты как-то… Не ладите?

– Как тебе сказать! – пожал плечами Костиков. – Из грязи в князи, не каждому просто. Просмотрели мы друг друга. Отдаляться стали и не заметили. Она делает вид, что не знает о моих делах. А что я ей расскажу? Она у меня вторая. На тринадцать лет моложе. Сын вместе держит. Попридержи собаку! – Костиков дотянулся до лица пилота. – Ты горишь, Кузнецов!

– Ничего, обойдется! – Пилот сам удивился, как быстро подземелье тянуло из него жизнь. «Ранение не учел!» Он сжал карабин. – Отсядь!

– Не дури! Повеселим людей, когда двух дохлых найдут!

«Скоро отключиться! А там собаку из ствола, и все! Опять везет?» Костиков откинулся на лежаке. «Не суетись!» Он представил существование этих людей, ощутил отчаяние человека, загнанного в яму, и внутренне поежился.

Крик извне увяз в сырой толще земли, как дребезжание испорченного динамика: звук над ухом, а слов не разобрать. Филя отозвался утробным ворчанием. Мужчины окостенели в слухе.

– Вот и все, Коля! – прошептал мэр. – Не знаю, как, но все кончилось!

Затвор клацнул. Костиков на миг вообразил перестрелку и глупости, навеянные подземельем.

– Кузнецов! – еще раз крикнул Селиванов. Казалось, завязнув в клубах сырого тумана, звук плюхнулся у ног и тихо утонул в болоте.

– Тише ты! – осадил Степанов. – В Москве тебя слышно!

– Зато не шарахнет с перепугу!

– Нет тут никого! А если есть, не отзовется!

– Кликни ты! Тебя он лучше знает!

Степанов прокашлялся и позвал. Прислушались, озираясь вокруг. В армейских плащ-палатках, и в кепках оба напоминали серые копны на залитом половодьем лугу, и с хвостатыми сороками на макушках.

– Не ори, Андрей Василич? – услышали за спиной оклик глухой, будто в комнате увешанной коврами. – Иди на сухое. Кто с тобой?

– Коль, ты?

– А ты кого искал? Филя, фу! – Из тумана дальним громом дребезжало звериное ворчание.

Двое на голос прочавкали болотными сапогами через высокую траву, и оказались на песчаном пятачке. Селиванов назвался. Тогда, как из земли вырос монах в колпаке и с лохматым чудищем за ошейник. Карабин дубьем повис на его плече.

– Пирожков с супом, что ли принесли? – пошутил пилот.

– На этот раз нет! – сказал участковый. Мужчины пожали руки. Водяная пыль оловом отливала на складках их одежды.- Костикова-то не уморил?

– Геннадий Сергеич, предъяви себя! – Кузнецов привычным движением проверил черную повязку на глазах. Но у него получилось, будто спросонья. Зверь сел поодаль, недоверчиво разглядывая людей. Градоначальник тенью вырос из земли. На нем был армейский бушлат с ватной прорехой на плече. Повязка на голове напоминала портянку недельной свежести. Как у пилота, лицо мэра впитало мертвецкий тон подземелья. Красные от бессонницы глаза слезились. Он протянул руку, и получилось нелепо, будто встретились друзья. Кузнецов оперся о карабин, как о палку.

– Ты болен? – Степанов всмотрелся в лицо пилота.

– Нормально! На воздухе голова закружилась! – На миг пилот потерял ощущение пространства. Но все же здесь было лучше, чем в норе.

– Надо вопрос решить, – Селиванов кашлянул. – Желательно без осложнений!

– Что решать? – Костиков кивнул на пилота. – С ним говори! Мне он не верит!

Все помолчали, соображая.

– Курить есть? – спросил мэр.

– Папиросы! – предложил Степанов.

– Давай! А то мы все партизаним.

Закурили.

– Такого у нас никогда не было! – заговорил Селиванов.

– Знаешь, как это называется?

– Голова то не очень? – спросил Степанов. Костиков внимательно взглянул на него, стараясь угадать угрозу, или насмешку в его участии, и бросил окурок.

– Черти чем занимаешься, капитан! – сказал он. – Кроме тебя кто-то есть?

– А тебе зачем? – насторожился Селиванов. Редкие волосы на кончике его мясистого носа сердито пошевелились, водянистые глаза из узких щелочек недобро обыскивали лицо чиновника.

– На своем участке ты обязан…

– Тебе я ни чем не обязан! Он тебе сейчас власть! – кивнул участковый на пилота. – Ты на его землю забрался! Человека убил! Радуйся, что башку тебе пробили, а не снесли! Моя работа за порядком следить! А ты – не порядок. У себя может ты и власть, коль выбрали! А здесь – вор! Предводитель шайки! И теперь я решаю, как с тобой быть!

– Ты, капитан, не зарывайся, – не уверенно проговорил Костиков, – я обещал, что разберусь…