Павел Сутин - Эти двери не для всех

Смены работали по двенадцать часов.

– Все будет учтено, Браверман, – говорил Головко. – Инструментальщики не подводят?.. Хорошо… Тридцать восемь домкратов смонтировали. Давайте, Израиль Борисович! Давайте, дорогой…

Изя с симпатией относился к Головко.

Однажды Изе было поручено выступить на партсобрании. Сначала секретарь парткома сказал про банду Тито – Ранковича, а потом Изя делал сообщение про школы рабочей молодежи. Изя сказал все положенные казенные слова, а потом еще добавил от себя.

– Наша молодежь, товарищи, руководствуясь идеями Ленина – Сталина, – сказал Изя, – чутко прислушивается ко всем новым указаниям партии. Молодежь – она как барометр новых веяний… Молодежь – и наша заводская молодежь в том числе – молодежь не подведет, товарищи!

После собрания Головко остановил Изю в коридоре, крепко взял за локоть и отвел к окну.

– Слушайте, молодой человек… – тихо сказал Головко. – Вы толковый парень, Браверман… Что ж вы не соображаете, что говорите?

– А что я такого сказал, Константин Андреевич? – удивился Изя.

Головко посмотрел по сторонам, притянул Изю к себе за локоть и, дыша Изе в лицо, зло сказал:

– Вы беспечны, как мальчишка, Браверман! Вы глазом моргнуть не успеете, как вам оторвут голову! Следите за языком, Браверман! "Молодежь – она как барометр" А вы знаете, кто в свое время сказал: "Молодежь – барометр партии"? Знаете?

– Нет, – пожал плечами Изя.

– Это сказал Троцкий! – Головко отпустил Изин локоть. – Следите за языком, Браверман!

Четырнадцатого числа Изя понял, что они успеют. Он зашел в фюзеляжный цех – черные, лоснящиеся домкраты стояли на шести стапелях.

– Успеваю… – подумал Изя. – Я кое-что значу… Я кое-что умею… Грош мне цена, если не поступлю в аспирантуру. Но я поступлю.

– Успеваете, Браверман, – сказал незаметно подошедший Елиневич. – Я слышал, что вы подали документы в НИИАТ. У вас будет самая лучшая характеристика.

Изя позвонил домой. Трубку взяла Вера Андреевна, соседка.

– Вера Андреевна, маму позовите, – попросил Изя.

– Ты почему дома не показываешься, стахановец? – насмешливо спросила соседка и закричала: – Люба! Люба! Иди к телефону! Изя звонит…

– Изинька, как у тебя там? – тревожно спросила мама.

– Мама, все хорошо… Работаем. Еще пару дней – и все. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо… Вчера поднялось давление… А сегодня хорошо. Изя, у тебя послезавтра день рождения…

– Ах ты, черт… Забыл, мама… – виновато сказал Изя.

– Ну что же ты – не вырвешься?

– В воскресенье отпразднуем, мама. Мне премию дадут. Дрова привезли?

– Привезли! Боречка привез. Сам сложил в сарае… Изя, я немного дров Вере отдала. Ты не возражаешь? Скоро холода, им в техникуме дрова не выделили…

– Правильно, – сказал Изя. – Я еще постараюсь получить. Мама, из Москвы не было ответа? Насчет аспирантуры?

– Нет, Изя. Как ты кушаешь? Вам дают горячее?

– Мама, я тебе сколько раз говорил – дают талоны… Питание хорошее… Целую, мама.

В четверг Григоров сказал Изе:

– Ты, может, домой пойдешь? Четыре штуки осталось. Я прослежу.

– Все закончим, и пойду домой, – сказал Изя. – Иван Степанович, у Амалии никаких претензий не было по последней партии?

– Ух, Амалия дает шороху! – довольно сказал Григоров и хохотнул. – Восемь шестерен не приняла.

– Вот видите – восемь шестерен! – сказал Изя. – А вы говорите – домой…

В пятницу утром последний домкрат прошел технический контроль. Затем домкрат принял военспец.

– Все в порядке, Александр Сергеевич? – спросил Изя.

– Четко работает ваш участок, Израиль Борисович, – одобрительно ответил майор Бессонов. – Вовремя "Илы" запустим. Знаете, кто будет проводить испытания?

Владимир Константинович Коккинаки! Прославленный летчик-испытатель!

Изя зашел в дирекцию, поднялся в приемную Елиневича и сказал секретарше:

– Доложите директору, пожалуйста, что военспец принял последний домкрат.

Он вернулся в цех, позвал Резника в конторку и сказал ему:

– Слушай, я пошел… От меня уже толку мало… Посплю. Ни черта не соображаю…

Накладные завтра подпишу.

– Борисыч, ты теперь знаменитость на заводе! – восхищенно сказал Резник. – Вот только что начцеха звонил из дирекции… Молодец ты, Борисыч. Нет, ей-богу, я тебя всегда уважал!

– Ага… – сказал Изя.

Он хотел только одного – лечь на чистые простыни и поспать.

Изя снял спецовку, надел пиджак, кепку, взял габардиновый портфель и пошел к проходной.