Микаэла Джойя - Силиконовая любовь

— Наверное, ты права. Может, разлука будет полезна для нас обоих.

Джоанна промолчала. Ей было особенно больно из-за того, что Николя донес Президенту о ее встрече с Марком.

— А я-то думал, что ты поехала к сыну… — сказал Президент и положил трубку.

Именно в этот момент вошел Бэкмейер. Джоанна находилась в наихудшем расположении духа, и было совершенно бесполезно продолжать разговор о делах. Директор предпринял попытку пригласить женщину на ужин, но она категорически отвергла этот протокольный жест. Проводив Джоанну к лифту, Бэкмейер попросил ее сообщить о своем решении в течение двух недель. На том и распрощались.

Джоанна взяла такси, но вместо того чтобы назвать гостиницу, она, охваченная таинственной силой подсознания, сказала:

— Парк-авеню, 122.

Это был адрес ее родного дома.

Доехав до места назначения, таксист остановил машину. Джоанна попросила его подождать несколько минут и вышла из автомобиля. Взглянула на верхний этаж элегантного дома, безмолвного свидетеля ее детства и молодости. Двадцать лет прошло с тех пор, как она уехала отсюда и больше не возвращалась никогда. Как бы ей хотелось хотя бы на один миг вернуться в свой дом! Но Рашель продала его после смерти отца и исчезла в неизвестном направлении.

Джоанна прошлась перед домом. Жуткое чувство одиночества раздирало ее сердце. Как она тосковала по отцу! Но воспоминания о нем были размытые и нечеткие, образ отца отдаленно напоминал Президента. Верно сказала Зина: «Ты не боишься потерять Президента, ты боишься во второй раз потерять отца». Впервые она прочувствовала так глубоко и ясно предсказания медиума. «Будьте честны друг перед другом и сами перед собой. Особенно это касается тебя, Джоанна. Если вы не найдете смелость это сделать, страшное несчастье обрушится не только на вас, но и на Николя. Сделайте это, пока еще не поздно», — звучал в ушах голос.

Джоанна вернулась в такси, поглощенная тоской и печалью. По пути в гостиницу она думала о Президенте, подбирая подходящие слова, чтобы объясниться с ним, пока не поздно, раскрыть тайну, которую так давно хранит в себе.

Зайдя в гостиничный номер, первым делом набрала номер профессора Хофлинга и попросила перенести ее операцию на неделю раньше. Ответ был утвердительным.

Джоанна ходила по комнате и думала, думала. Присела за стол, взяла несколько листов чистой бумаги, начала писать. Она, всегда легко владеющая пером, в течение двух часов не находила нужных слов, чтобы передать чувства, жившие в ее душе с тех пор, как узнала, что ждет ребенка. Сложила исписанные листы бумаги в конверт, заклеила, взяла еще один лист и набросала на нем несколько строк:

«Дорогой Амет, прошу тебя сохранить это письмо. Я ложусь в больницу на операцию. Если что-нибудь случится, передай его Президенту. Спасибо и до скорого. Джоанна».

Конверт с письмом и записку вложила в другой конверт и написала на нем домашний адрес.

За многие годы Джоанна почувствовала такое облегчение, словно сняла с души тяжеленный камень.

— Какого х… ты здесь делаешь?! — спросила Пенелопа у сидящего на ступеньках у ее квартиры Николя.

Тот подскочил от неожиданности: одурманенный марихуаной, он немного потерял чувство времени.

— Я подумал, что, если приеду в школу на пару дней позже, это ничего не изменит. Если ты еще не передумала, то я побуду у тебя.

Девушка пожала плечами, на ее лице было написано полное безразличие. Достала ключ из сумки. Вместе вошли в квартиру. Пенелопа поставила кульки с продуктами на пол, сама завалилась на диван:

— Устала как собака. Надо поспать. Вечером придут друзья.

Николя продолжал стоять возле двери, не зная, что ему делать. Посмотрел по сторонам: сейчас квартира казалась еще грязнее, чем когда он увидел ее в первый раз. Пенелопа, словно прочитав его мысли, сказала:

— Ты можешь поспать в комнате в конце коридора, рядом туалет. Если хочешь помочь, возьми кульки и отнеси их на кухню.

Потом пошарила под подушкой, достала заветный пузырек с кокаином, протянула его Николя:

— Это поднимет тебе настроение.

Николя на этот раз отказался и, взяв пакеты, вышел из комнаты.

В коридоре было три двери, он открыл первую. Маленькая комната, посредине — незастеленная кровать с несвежим бельем, у стены — шкаф с оторванной дверцей, из него в жутком беспорядке выпирала одежда, у кровати — низенький столик, на нем — куча разнообразных предметов. Открыл следующую дверь — туалет. Последняя дверь вела в комнату, которая, по мнению Пенелопы, называлась кухней. Стены, которые когда-то были белыми, приобрели грязно-сероватый оттенок, а в некоторых местах и вовсе покрылись плесенью. Посреди комнаты стоял старый стол, с крошками и засохшими разводами по всей поверхности. В раковине — гора грязной посуды, уже давно и безнадежно взывающая к своей хозяйке с просьбой помыть себя. Николя открыл древний до невозможности холодильник — рвотный запах испортившихся продуктов прорезал ему ноздри так, что он шарахнулся в сторону, резко закрыв дверь. Бросив пакеты на кухне, Николя направился в комнату. Сел на край кровати и подумал, какая сила толкнула его сюда, в этот блевотник, вместо того чтобы отправиться в школу? Не найдя ответа, он взял в руки книгу, лежавшую среди всякого хлама на столике: «Метаморфозы» Кафки. Смахнул с нее пыль, открыл первую страницу и начал читать. С первых же строк Николя попал под гипнотическое влияние слов. Поглощенный чтением, Николя абсолютно абстрагировался от реального мира и унесся в неведомую страну чужих мыслей. Неожиданно громкий и резкий звук захлопнувшейся входной двери заставил Николя вернуться в действительность. Пришли приятели Пенелопы и заполнили всю квартиру громким гомоном, возней, шуршанием и всякими другими звуками, характерными для шумной толпы гостей.