Сергей Кузнецов - Девяностые - сказка

- Нет, - честно сказал Онтипенко.

- Ну, - пояснил Вася, - есть такое понятие в растафарайстве - "рутс", корни. Верность своим корням, Эфиопии, Хайле Силассие, Богу Джа и тэ дэ. А Рутман - это человек корней. У Гребенщикова, небось, слышал: "Рутман, где твоя голова? Моя голова там, где Джа", или вот "Чтобы стоять, я должен держаться корней".

- Я думал, это почвенное, про корни, - сказал Леня. - А про кореша Альперович говорил: "кореш" - это Кир на иврите. То есть в Торе Кир называется "Кореш". А Кир был хороший царь - в смысле, евреям друг, кореш ихний. И потому в Одессе так и говорили, если человек хороший - значит, кореш.

- Ну, это то же самое. Кир же был персидский царь. А где Персия? Где сейчас Иран с Афганистаном. Афганка, я же тебе говорил? - повернулся он к Антону. - Все сходится.

Неожиданно для себя Антон подумал, что Вася прекрасно мог бы сыграть главную роль в пропагандистском фильм о вреде наркотиков, типа "Конопляного безумия". И под конец - титр "Минздрав предупреждает: употребление наркотиков может серьезно сказаться на ваших умственных способностях".

При этом Антон был во всем согласен с Васей: трава - в самом деле позитивный наркотик, психоделики - к которым как раз вырулил Вася, - в самом деле расширяют сознание ("Это как ворота в другой мир, мужик. Ну это… Джим Моррисон… двери восприятия"), с жесткими наркотиками их можно путать только по невежеству или специально - чтобы дискредитировать марихуану, грибы и ЛСД. Да, все так, но слушать Селезня было невыносимо… может, потому, что Вася уже покурил, а Антон - нет.

Он увидел Никиту и Пашу, подошел к ним, сказал привет.

- Классная тусовка, - сказал Никита.

Антон давно понял: тусовки интересовали Никиту больше, чем вещества и музыка. Казалось, он слушает и курит только за компанию. Интересно, что он делает, когда остается один?

- Да, круто, - ответил Антон, - а журнал ты уже видел?

- Журнал - фуфло, - ответил Паша. - Пизженный дизайн и голимые тексты.

- А по-моему - ништяк, - сказал Никита. - Все пропрутся по полной.

- На тему пропереться, - спросил Антон, - ничего нет?

Паша и Никита переглянулись и хором сказали:

- Нет.

Это могло означать все что угодно - и что в самом деле ничего нет, и что попросту не хочется делиться, и что им уже хорошо.

- Сейчас ничего нет, - пояснил Паша, - но вчера мы закинулись ДМТ. Очень рекомендую - полный пиздец. Смерть и воскрешение в одном флаконе.

Подошел Вася с бутылкой "Seven Up" в руке.

- Знаете хохму? - сказал он. - Seven was Up, "Twenty Five" was Getting Down. Это мой каламбур, сам придумал. Типа "Севен Ап" выпит, "двадцать пятая" проглочена.

- Да я нормальной "двадцать пятой" сто лет не видел, - сказал Никита, а Алена пожала плечами:

- У Димы всегда есть.

- У Зубова? - спросил Онтипенко.

- А вы знакомы? - удивился Вася.

- Ну да, - замялся Онтипенко. - Он, кстати, здесь должен быть… он ведь вроде в этом журнале работает?

- Поди найди здесь кого, - сказал Никита.

От неожиданности Антон даже забыл про облом с травой. Онтипенко знал Диму, мог брать у него кислоту. Антон выполнил просьбу Сидора, нашел дилера! Впервые за время расследования у Антона вот-вот появятся не психоделические, а самые настоящие доказательства. Надо только спросить у Зубова, правда ли, что Онтипенко брал у него марку. Сам позвоню или Алену попрошу, подумал Антон.

Но Зубов уже не мог ответить на вопросы. Его тело увезли из тихого двора в районный морг, а душа отправилась туда, где деньги не имеют цены, и нет никакой нужды в наркотиках.

Что значит убить человека? Сделать существовавшее - несуществующим, живое - мертвым? Что значит окончательно разделить душу и тело? Какой силой надо обладать, чтобы сделать это, какой властью? Чувствуешь ли себя подобным Богу - или всего лишь Его орудием? Или - не задумываешься об этом?

Хрустальный шар под потолком родительской комнаты, боль и унижение школьных коридоров, мальчик должен быть сильным, быть настоящим мужчиной, сожми зубы, сдержи слезы, скажи себе: я их всех убью.

Что ты чувствуешь, когда убиваешь? Что ты чувствуешь, когда понимаешь - твоя власть сильнее любой другой? То, что не купишь за деньги, то, что дает тебе силу. Что ты чувствуешь, когда сбывается твое сокровенное желание?

Сколько раз я мечтал об этом, сколько раз представлял: энергия ударяет в меня, я вырастаю до неба, наделенный властью, безжалостный, неуязвимый, почти бессмертный. Мужчина должен быть сильным. Мужчина не должен прощать детских обид.

Да, папа, теперь я сильнее всех. Я с ними рассчитался, хотя они об этом даже не знают. Мне кажется, все те, кто унижал меня когда-то, кто смеялся надо мной, выкручивал руки, отрывал пуговицы, играл портфелем в футбол - все они лежат сегодня в районном морге, с дырой в груди, в окровавленной футболке.