Илья Кормильцев - Собрание сочинений. Том 2. Проза

— Брат, ты прав, — поспешно согласился Антон. — Только слушай, я жрать очень хочу. Давай я в пельмешку сбегаю, а ты постоишь? А потом про наркотики дальше рассказывать будешь…

Дэн недовольно поморщился. Он очень не любил, когда ему мешали убаюкивать нечистую совесть. С другой стороны, требовалось срочно расфасовать товар по сигаретным пачкам.

— Ладно, вали, урод! — буркнул он. — Аллах Акбарович не появлялся? (На самом деле Ахундова звали Алхан Анварович, но об этом помнил только он сам и его старенькая мама в Гяндже.)

— Звонил на трубу, — сообщил Антон. — Говорил, что выручку сегодня ближе к полночи снимать будет.

— Ясно, — промычал Дэн. — Давай вали, да покороче!

Недовольно пробормотав вслед удалявшейся братской спине: «Пробило с наркоты-то на хавку козла», Дэн приготовился распихивать оранжевый порошок по пустым пачкам из-под «Пэл Мэл».

На душе было неуютно. Дэн никак не мог отделаться от ощущения, что Миша как-то странно на него посмотрел. С одной стороны, с такой крышей, как Миша, сам черт был не страшен, но с другой — Дэн предпочел бы иметь проблемы именно с чертом, а не с Мишей. «Пэл Мэл» явно больше не канал — если кто заложит, то именно в него и сунут нос в первую очередь. И тут Дэна осенило: схватив бутылку «Миллера», он открутил крышечку и всыпал внутрь оранжевый порошок, который моментально растворился: не пришлось даже взбалтывать. Затем Дэн с усилием нахлобучил крышечку на горлышко. «Эврика!» — воскликнул он про себя, хотя использовал для выражения этой мысли совсем другое русское слово. Вскоре все имевшиеся в наличии в ларьке бутылки «Миллера» в количестве одного ящика претерпели подобную же процедуру. С облегчением вытерев ладони о брюки, Дэн начал искать место, куда бы спрятать хитрое пиво.

Таковое обнаружилось за стулом, на котором обычно восседал брат. Задвинув стул назад, Дэн просиял. До открытия «Конвульсии» еще оставался целый час. До приезда хозяина и того больше. Недолго думая, Дэн запустил руку в денежный ящик: наощупь должно было с лихвой хватить на час игры по крупной в ближайшем игровом зале. Засунув деньги в конверт, Дэн испытал облегчение. Даже если он проиграет все до последней копейки, выручки от реализации товара с лихвой хватит, чтобы покрыть недостачу.

Стоя в пробке у выезда на Митино, Миша в последний раз взвешивал в голове все детали продуманной им операции. Ключевую роль в ней предстояло сыграть обыкновенному замызганному белому конверту. Несмотря на свой затрепанный вид, конверт имел на себе отпечатки только двух человек — Даниила Углакова и Викентия Зямзикова. При наличии внутри конверта крупной дозы синтетического наркотика совокупность данных навела бы даже самого туповатого следователя на совершенно однозначную схему реализации запрещенных препаратов в окрестностях клуба «Конвульсия». А то, что подобные препараты реализовывались, стало бы очевидным после событий, которые сегодня ночью должны были разыграться в клубе. С Зямзиковым пора было кончать. Даже у неразборчивого по долгу службы Миши нелепая фигура вождя «Золотой орды» — нечесаные лохмы и борода, сомнительные татуировки на бицепсах, дурацкий архиерейский крест на шее — вызывали непроизвольное отторжение. С таким вождем о публичности не приходилось и мечтать. Зямзиков принадлежал прошлому. Современному национал-патриотизму полагалось иметь другое лицо. Например, такое, как у этого верткого малого Хрякина, всегда хорошо причесанного и гладко выбритого, владеющего приятным парикмахерским обращением. «Однозначно», — решил Миша и, газанув, ловко вписался в щель между «газелью» и замешкавшимся «гольфом».

Как только Антон вернулся из пельменной, Дэн перепоручил торговую точку брату и направился легким шагом туда, где неутомимо крутятся колеса фортуны.

Дождавшись, когда брат удалится на безопасное расстояние, Антон включил Гребенщикова и полез в тайник за стулом. К его изумлению он обнаружил в углублении впиханный туда ящик «Миллера». Вернув пиво на стеллаж, Антон поспешно кинулся проверять тайник — не порылся ли там брат. Вскоре он успокоено вздохнул: заветная тетрадь лежала на месте, запечатанная для надежности воском.

Взяв гелевую ручку, Антон открыл тетрадь на последней исписанной странице и сделал глубокий вдох. Трепет творчества охватил его тело, волшебный, тайный мир предстал перед его очами. Голова его парила среди облаков, а где-то в бездне, рядом с подошвами его кроссовок, ползали карлики, в которых любой микробиолог распознал бы Дж. Р. Р. Толкиена, Р. Желязны, Н. Перумова и С. Лукьяненко.