Квартира пустеет. Мартен, наглотавшись успокоительного, вполголоса перечисляет вещи, которые он хотел бы забрать. Мы действуем быстро и молча. Время от времени у брата опускаются руки, но потом он опять берется за дело, машинально, как сквозь сон. Напоследок он выгребает все из ящиков стола. Долго думает, что оставить, а что выкинуть. И вдруг натыкается на крохотную вещицу. В куче всяких бумаг обнаружился билет в кино. Сначала голова. Потом плечи. Они вдруг резко опускаются. Мартена сотрясают рыдания: лопнул нарыв, зревший тридцать четыре года. Он все твердит «прости» сквозь икоту. Мы с отцом стоим в стороне, не бросаемся его утешать, даем ему выплакаться.
Я спускаюсь по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, убегаю подальше от этой пытки. Когда все сели в грузовик, я включаю радио, чтобы избавиться от тишины. Тут же начинают передавать какую-то тоскливую мелодию. Старая песня про Бразилию и про ушедших от нас любимых. Мы об этом как-то не подумали, но брата это добило, он сидит и бормочет имя, с которым у него всегда будет связана одна и та же песня: «Жанна, Жанна, такая гордая и трепетная, где ж ты теперь, Жанна, когда мне так паршиво?» Отец держит руки на руле и внимательно следит за дорогой, я подсунул руки под себя, так что их почти не видно, а руки Мартена безвольно свисают с сиденья. Наше семейство опять возвращается в Вернон, мы едем в гараж - надо же и мебели, в конце концов, обрести свой тихий уголок.
4
Утро, мы с отцом сидим завтракаем. Отец - человек маленький, незаметный и скучный, можно заранее сказать, что каждое утро в одно и то же время он будет жевать печенье, лишь бы не смотреть правде в глаза. Он бреется наголо, чтобы не была заметна его лысина, и говорит как-то слащаво. Мой отец - зубной врач, он ставит пломбы на коренные зубы и громко прихлебывает, когда пьет чай. Мой отец не любит «причинять людям боль» и целыми днями, жуя жвачку, успокаивает пациентов: «Ничего страшного, мадам». Ничего страшного, подумаешь, нарыв, у него вечно ничего страшного. Над тобой все смеются - ничего страшного, твоя жена переспала чуть ли не со всем городом - ничего страшного, она сбежала - ничего страшного, мы все это обезболим, сделаем заморозку, сохраним сердцевину, подретушируем, вырвем из своей жизни кого угодно и даже не поморщимся - ничего страшного, дурак несчастный, ничего страшного; есть, конечно, еще исторические романы и концерты классической музыки, ничего страшного. Трус и тормоз - два в одном. Подумаешь, невелика беда, что клиентов стало меньше. Даже они устраивают ему маленькие проверки. Попробуй доверься старому бесхозному автомату, слабо? Это я первый обо всем растрепал. Когда у тебя кончаются карманные деньги, чего только не разболтаешь с досады. Пора сваливать, а то как посижу с утра с лысым, так весь день наперекосяк. И потом, во времена отца было принято много работать и что-то создавать, а это не по мне. Я ухожу из кухни.
Иду в ванную, включаю музыку и мечтаю о том, как все пройдет в первый раз. Я бы и не прочь, да только любить мне пока некого. Я тщательно причесываюсь и ловлю себя на мысли, что прическа у меня как у типичной секретарши. Как любая секретарша, я мечтаю о несбыточном, - скажем, прославиться и затмить собой фирму «Вернон кар», которую у нас знает каждый из пятнадцати тысяч жителей. Глупость, конечно. Выхожу из дома. Еще рано. Я закуриваю. «Мальборо лайт», воздух свободы. Я прихожу на остановку за минуту до автобуса. Водитель вроде и не старый, но пунктуальный до ужаса, его ничем не прошибешь. Я всегда сажусь на одно и то же место. Достаю из кармана любимую книжку, открываю. Я с удовольствием перечитываю ее, мне нравится, как пишет этот чел, нравится, что постельные сцены у него наполнены экзистенциальным смыслом, что он не умеет найти общий язык с девчонками, хотя наш препод по французскому говорит, что он всеми правдами и неправдами стремится завлечь читателя, что он спекулянт от литературы и на его книгах могут вырасти только бандиты, а мне нравится, как он живет себе в Голландии, потому что там почти как в Штатах, мне нравится и этот чел, и его книги, - думаю, тут нет большой разницы.
На перемене нахожу себе тихий уголок. С ребятами мне скучно. Всех девчонок я насквозь вижу. Не серое большинство, а тех, кто выделяется. Например, я как-то на целых шесть недель влюбился в Кристель. У меня даже в ежедневнике об этом написано. Из-за ее длинного носа. Мне нравился ее нос, потому что ее из-за него дразнили. Сейчас я встречаюсь с Каролин. У нас стрелка на спортплощадке, оттуда мы идем к приятелю, который живет в двух шагах от школы. Раздеваемся. Нам жарко. Грудь у нее еще до конца не оформилась. Я целую ее в грудь. Она мастурбирует. Дальше мы пока не заходим. Время от времени я изливаюсь ей на живот. А потом я начинаю опасаться, что об этом все узнают, что вернется мать приятеля и застукает нас за этим делом. Да уж, по голове не погладят.
Читать дальше