Виктор Ерофеев - Мужчины - тираны и подкаблучники

Африканец, царь или гид, живет в ладу с богами, женами, тиграми и колдунами, его жизнь бесконечна по своей настоящности, а тут является непонятно кто и видит негра насквозь. Я вижу, что он видит всех белых живыми мертвецами, но делает вид, будто все в порядке, потому что белые – не только бывшие колонизаторы, но и платят деньги за свои глупые сафари. При этом я не возмущаюсь такой его точкой зрения, а вбираю ее в себя как жизненную возможность, допуская тем самым существование других возможностей, а следовательно, лишая его права на однозначную истину. Выходит, что он настоящий, а я – еще более настоящий, не потому что умнее, а потому, что, всасывая его в себя как возможность, я поглощаю его, как большая матрешка – маленькую.

Возможно, все это не так, и какой-нибудь старый марксист сказал бы, что африканцы испытывают ко мне классовую ненависть, которая к тому же воспаляется от моего философского высокомерия. Но это уже неважно. Главное, что благодаря матрешкам я начинаю понимать, в чем состоит бессмертие мужчины. Дело не в моих распрях с африканцами, а в том, что настоящий мужчина вбирает в себя большое количество жизненных возможностей. Он видит мир как бесконечность тех самых природных явлений, которые он, собственно, и призван охранять. Мужчина – хранитель разнообразия, но не всеядное животное, готовое потреблять все что попало. Бессмертие мира – его бессмертие.

Чтобы понять это, не требуется быть маршалом Жуковым.

К порнографии привыкаешь так же легко, как к виду трупов в горячих точках мира. Как должен истинный мужчина относиться к порнографии? Порнография – дело сильных или слабых духом? Отношение к ней похоже на российские выборы. Среди друзей не найдешь человека, кто голосует за правящую партию или вообще ходит на выборы. Но в результате голосования побеждают те, которых вроде бы никто не выбирал, но которых выбрало большинство. Без всякой широкоформатной подтасовки. С тех пор, как порнография стала общедоступной благодаря интернету, когда она даже не прячется за углом новостных сайтов, а радостно, преданной собакой, поджидает тебя всегда и везде, отношение к ней становится тестом для твоей личности, а уклонение от него – знаком экзистенциальной растерянности. Вокруг тебя в непосредственной близости живут люди, которые к порнографии относятся отчужденно. Она им либо безразлична, либо отвратительна, либо вызывает насмешку, интеллектуальную иронию, либо же она им любопытна, забавна, время от времени, это жеребячий fun – не более того. Порнография, знай свое место: в большом разврате она, как правило, инструментальна. По отношению к ней прилична легкая брезгливость: достаточно поморщиться. Сильные отрицательные эмоции, скорее, говорят о старомодности или потаенных комплексах.

Пустившись по волнам порнографических сайтов, поражаешься безбрежности океана. Он явно не предназначен всего лишь для любопытных. Жестокость порнографических законов в том, что порнография утверждается общезначимым явлением и в качестве доказательства обрушивает на тебя миллионы фотографий и видеоклипов, отражающих человеческие фантазмы. Фантазмы выстроены по батальонам. Главный клиент, принимающий парад порнографии – онанист. На него с вызовом смотрят девушки с раздвинутыми ногами. Но смакующий прелести, выставляющий пиздам оценки онанист старомоден. Порнография сегодня хочет стебаться и развлекать. При этом она занимается просветительством, охотно рассказывает, из какого отверстия писают женщины, каковы прелести лесбийской любви, повествует о лукавых улыбках девушек, дружно рассматривающих хуй. Она успокаивает: это весело! Во всяком случае, это не больно. Вдруг посреди веселья проскакивают сцены реального унижения, насилия, педофилии… На любителя… А что тут такого? Порнография распотрошила подсознание… Из подсознания лезет то, что в нем есть – мы не виноваты! Вот из чего состоит человек. Хорошо или плохо – но это так… А дальше снова улыбки и смешки…

То, что столетиями находилось в подсознании, которое открыл Фрейд, стало осознанным явлением, которое Фрейда отменило за ненадобностью.

Порнографическая анфилада выглядит настолько убедительным доказательством реального присутствия порнографии в жизни как активных участников порнографического действия (снимающихся в позах и положениях, которые когда-то считались неприличными), так и пассивных его созерцателей (тоже нередко снимающихся на собственный фотоаппарат), что сопротивляться этому явлению кажется абсурдом.