Виктор Ерофеев - Мужчины - тираны и подкаблучники

На них усиленно взирает спец. категория посетителей голого пляжа – разновозрастные мужчины в темных очках: вуаёры . В отличие от простых «бревен» они (это в общем-то радует) интересуются анатомией, что и видно. Кстати, о «видно». Категорию вуаёров дополняют их единомышленники противоположного знака: эксгибиционисты. Мужского и женского пола, их можно быстро опознать: лежат неспокойно, все время крутятся, как на сковородке. При этом заглядывают вам в глаза, жалостно и зазывно.

Если в воде у берега ящик с пивом, значит, рядом молодежная компания. Они – тоже не совсем «бревна». Они пришли на пляж, разнополые, позабавиться своими телами. Среди них почему-то никогда нет красавиц.

Гомосексуалисты, бритые, как новобранцы, с серьгами, любят парами стоять в воде по шейку. Из воды выходят неохотно.

Профессиональные нудисты (их немного) видны не по загару, а по выгоревшим волосам на теле и голове. Они так натуральны без одежды, что кажутся одетыми в комбинезоны.

Много одиноких женщин. Неопределенного возраста, все как одна в очках с диоптриями, они лежат на животе и читают, читают. Читательницы убеждены, что они никого не ждут, но подсознательно они ожидают своего Годо, который однажды выйдет из пены Ваннзи. Стоит им натянуть хотя бы трусы, как они становятся стройнее, привлекательнее.

«В Германии стены тюрем стали делать прозрачными, не то что у вас в России, – сказала мне молодая берлинская славистка в рассуждении о голом пляже, – но стали ли заключенные от этого счастливей?».

Так что же, они от этого стали несчастней? Отмена любого табу, включая табу на голое тело, снимая одни проблемы, порождает другие. Есть равновесие проблем, которое и формирует жизнь человечества. И все же прозрачная тюрьма лучше российской лягавки.

Ялта, наверное, самый беспокойный курорт в Европе. Он создан не для отдыха, а для гульбы, бессонных ночей, опасных связей. В воздухе пахнет духами, грехом и самшитом. На дискотеках пляшут так, как будто пляшут в последний раз. Веселые визги голых купальщиц – такая же неотъемлемая деталь ялтинской ночи, как цикады, шум моря, звезды. Если после ночного купания вы проводите девушку домой и пожелаете ей спокойной ночи, она заснет с мыслью, что вы импотент. Главное, лишь бы выдержало сердце: в Ялте пьянство и секс нераздельны.

Что значила Ялта в сознании русского человека? Это были наши родные субтропики, тоненькая, как бикини, полоска виноградно-кипарисной земли, и каждая хилая пальма на ялтинской набережной вселяла странное чувство гордости за то, что в бесконечно северной стране есть свое теплое место, а следовательно, стереотип страны разрушен, и это успокаивало, убаюкивало, и жизнь казалась почему-то менее страшной.

На главной площади Ялты по-прежнему стоит одетый в теплое, не по сезону, пальто товарищ Ленин. Обливаясь гранитным потом, он ведет крымчан в непонятное будущее.

С облупившимся носом, в стоптанных тапках я иду по дикому пляжу . Дикий пляж – крымская калька нудистского, но нет ни спасателей, ни законов. Можно заплывать так далеко в море, как только захочется. Там бегают дикие собаки (одна хотела меня укусить, но раздумала), там пьют на диком солнце теплую вонючую водку, у всех на глазах занимаются любовью.

Я рот открыл от такой вольницы. И было ясно, что бывшая территория СССР – это и есть дикий пляж, и еще должно пройти немало времени, прежде чем собаки станут ручными.

Портрет Семена Бабаевского, 1995 год

Старый кубанский казак, лысый, с выпуклыми глазами, блуждающей улыбкой, по своей правдоподобности кажется чудом компьютерной графики. Как живой, он хватается за голову, машет рукой и даже произносит связные речи. Я сижу в полуметре, но в его реальное существование трудно поверить. Все решили, что он давным-давно умер, и это его устраивает. Одно неудобство – кромешное одиночество. В борьбе с ним он завел худого котенка, назвал – Терентием, в память об умершей жене, с отсылкой к ее отчеству. По его словам, душа жены поселилась в ласковой твари. «Вы верите в переселение душ?» – «Ни во что такое я не верю, – отвечает ящер, – но в данном случае верю. А вы думаете, что этот наш патриарх, он что – верующий? По его животу видно, что – неверующий».

Человек, который делает исключение для умершей жены, но не для патриарха, – абсолютный классик советской литературы, лауреат трех Сталинских премий. «У меня было столько друзей, – говорит 86-летний Семен Петрович, – что они не умещались в одном зале ресторана. А теперь телефон не звонит неделями». Имя Бабаевского в 1950-е годы знал каждый советский человек. Его «Кавалер Золотой Звезды», о котором Сталин отозвался как о лучшем романе о колхозном крестьянстве, произвел неизгладимое впечатление на читателей в СССР и странах народной демократии. Группа офицеров Советской Армии, приняв героя романа за живое лицо, написала ему восторженное письмо, еще раз подтвердив веру русского человека в слово. «Многоуважаемый Сергей Тимофеевич, – писали офицеры, – прочитав роман Семена Бабаевского, мы очень заинтересовались Вашими подвигами, были очень взволнованы Вашей кипучей деятельностью во имя нашей любимой Родины». Со своей китайской стороны, крестьянин Лю Чанлин от имени всех членов сельскохозяйственного кооператива Хунгуан деревни Сяохун просил «передать благодарность кавалеру Золотой Звезды Тутаринову» – за помощь в построении лучшей жизни.