Рэй Брэдбери - Давайте все убьём Констанцию

— Что?

— Конни, Хелен, Аннетт, Роберта. Констанция не явилась на очередной урок преображения! На прошлой неделе. Должна была вернуться, но не вернулась.

— Не понял, — крикнул я.

— Я учил ее всяким вещам: темней-светлей, громче-тише, вовсю-легонько; что-то вроде новой роли, к которой она готовилась. Собиралась вернуться, чтобы подучиться еще. Желала стать другим человеком. Может, какой была прежде. Но я не знал, как ей помочь. Господи Иисусе, лицедейство затягивает, так ведь? У. К. Филдсу пришлось учиться, чтобы сыграть в водевиле У. К. Филдса. Oн тоже попал в эту ловушку. И вот приходит Констанция: «Помоги мне заново найти себя». Я отвечаю: «Констанция, ума не приложу, как тебе помочь. Хочешь обрасти новой кожей — ступай к священнику».

В голове у меня бухнул колокол. Священник.

— Ну, вот и все, — заключила Джин Харлоу. — Ума не прибавил, но позабавил? Чао. — Брэдфорд скрылся.

— Шустро, — взволнованно повторил я. — Зовем Крамли.

— Что за горячка? — удивился Генри.

— Да нет же, Альберто Шустро, кролик из пустой шляпы, призрак отца Гамлета.

— Ах, он .

Мы высадили Генри на Сентрал-авеню, у родственников (приятных людей с тихими голосами), а потом Крамли доставил меня к дому Альберто Шустро, первого «учителя» Раттиган, девяносто девяти лет.

— «Первый», — фыркнул Крамли. — Эксперт-бертильонажист, снимал с нее отпечатки пальцев от головы до пят. [96] Эксперт-бертильонажист, снимал с нее отпечатки пальцев от головы до пят. — Альфонс Бертильон (1853–1914) — французский криминалист, предложивший систему идентификации преступников по 14 единицам измерения: рост, длина верхней части туловища, окружность и длина головы, длина ступней, рук, пальцев и ушей и т. д. Бертильонаж был вытеснен дактилоскопией.

В водевилях он приобрел известность под именем мистер Метафора; играл все роли в «Лавке древностей» и шайку Фейджина в «Оливере Твисте», всю до последнего участника, под мольбы зрителей о пощаде. Он был мрачнее Марли, бледнее По.

Критики кричали: когда у Шустро Тоска бросается в пропасть, [97] …Тоска бросается в пропасть… — Имеется в виду героиня оперы Джакомо Пуччини «Тоска» (1900). он закатывает такие реквиемы, что волны скорби вздымаются до небес.

Все это Метафора-Шустро радостно и пространно мне поведал, пока я сидел в его небольшой, превращенной в театральный зальчик гостиной. Прежде чем угостить меня Лючией, вновь тронувшейся умом, [98] …Лючией, вновь тронувшейся умом… — Имеется в виду героиня оперы Гаэтано Доницетти «Лючия ди Ламмермур» (1835). он предложил мне пачку бумажных носовых платков, от которых я отказался.

— Стоп, — вскричал я наконец. — Что насчет Констанции?

— Был с ней едва знаком, — отозвался он, — но хорошо знал ее Кэти Келли; двадцать шестой год, мое первое пигмалионово дитя!

— Пигмалионово? — пробормотал я. Фрагменты начали складываться.

— Помните Молли Каллахан, двадцать седьмой год?

— Слабо.

— А Полли Риордан, двадцать шестой?

— Вроде помню.

— Кэти была Алисой в Стране чудес, Молли была Молли в «Безумной Молли О'Дэй». Полли была «Полли из цирка», год тот же. Кэти, Молли, Полли — все они Констанция. Водоворот: втянет человека без имени, выкинет знаменитость. Я научил ее кричать: «Я Полли!» Продюсеры вторили: «Да-да, ты Полли!» Фильм сняли за шесть дней. Потом я ее разукрасил заново, чтоб взяла за глотку Льва Лео. «Я Милашка Кэти Келли». «Да-да!» — завопил лайоновский львиный прайд. Второй ее фильм сбацали за четыре дня. Келли исчезает, появляется Молли — карабкается на радиобашню «РКО». Молли, Полли, Долли, Салли Герти, Конни… и Констанция резвятся на студийных лужайках!

— И никто-никто не догадался, что Констанция за год играла не одну роль, а несколько?

— Я и только я, Альберто Шустро, дал ей в руки славу, богатство и любовь зрителей! Золотого порося в масле! Никто и подумать не мог, разглядывая имена на маркизах кинотеатров на Голливудском бульваре, что иные из них придумала Констанция или откуда-то позаимствовала. Какую только обувь не таскала она во дворик Граумана на своей миниатюрной ножке — размера, наверное, четыре!

— И где теперь эта Молли, Полли, Салли, Герти, Конни?

— Это неизвестно даже ей самой. Здесь шесть разных адресов — летние, за двенадцать разных лет. Может, поросла быльем. Годы — вот где легче всего спрятаться. Господь тебя прячет. Эй! Как меня зовут?!

Шаркая ногами, он проделал круг по комнате. Я слышал, как скрипят его старые кости.