Станислав Дыгат - Диснейленд

– Артур, – сказал я, – произошла трагическая ошибка.

Он с облегчением вздохнул.

– Я подозревал, что тут что-то не так, но не хотел ранить твоих чувств.

– Президент напортачил.

– Президент не напортачил. У нее был точно такой восточный наряд, какой ты описал. А может быть, ты… Нет. Это невозможно.

– Ты думаешь, я до того упился, что перестал различать что к чему? Нет, мой милый. У той были изумительные черные глаза.

– Знаешь… после пол-литра могут привидеться самые необыкновенные глаза.

– Да. Но голос. И эта болтовня!

– Ты прав. Ошибки быть не может даже после целого литра.

– Артур! В таких костюмах были две девушки.

– Возможно! Президент остановился на первой. Я заставлю ее завтра разыскать другую. Знаешь, я решил жениться. Через месяц – свадьба.

Артур время от времени обещал очередной девице жениться на ней. Он верил, что выполнит свое обещание. Иногда он носился с этой идеей недели две, иногда больше.

– Артур, как мне тебя отблагодарить?

– Ерунда. Будешь проходить мимо Мариацкого костела, загляни туда и помолись за меня. А сейчас смывайся. Я понимаю, тебе тяжело глядеть на эту скучную самозванку. Я извинюсь за тебя, скажу, что ты внезапно заболел. Ну, иди, иди, и пусть тебе всю ночь снятся глаза твоей бедуинки.

Мне всю ночь снилась Йовита. Через два дня позвонил Артур.

– Марек! Мне очень жаль, но Президент произвел тщательное расследование и выяснил, что другой девушки в костюме баядерки не было.

– Быть этого не может!

– Марек! Примирись с мыслью, что тебе это привиделось. Нет, нет! Я не думаю, что ты мог флиртовать с Микой. Просто ты заметил издали этот костюм, он произвел на тебя неотразимое впечатление, и ночью тебе приснилась Шехерезада.

– Клянусь тебе, это был не сон.

– Марек! Умоляю тебя, забудь об этой истории и вернись к нормальной жизни. Я тебе говорил, что собираюсь жениться на Президенте? Но, знаешь, я уже стар для подобных экспериментов. До скорой встречи.

Да, загадочная история. Но от этого мне было не легче. Я не мог забыть глаз Йовиты. Я страдал. Жизнь мне опостылела.

На следующей неделе был банкет по случаю пятидесятилетия нашего спортклуба. Идти не хотелось, но отвертеться я не мог. В едва освещенном зале было темно и нудно. Я один раз станцевал с Доротой. Она выглядела прелестно.

– Дорота, как это тебе удается быть такой красивой?

Дорота нахмурила брови и с минуту молчала.

– Не знаю, – сказала она. – Ты задал мне загадку. Я никогда не задумывалась над этим.

С Дорогой не все было ясно. Иногда мне казалось, что она дурачит нас.

Потом я танцевал с Хеленой, женой Ксенжака. Из уважения к нему. Разговаривать нам с Хеленой было не о чем. Она считалась красавицей. Каждый танцевал с ней по очереди. Не потому, что она красавица, а из уважения к Ксенжаку. Она это понимала и дулась. Она предпочла бы развлечься не как жена Ксенжака, а просто как Хелена, Чтобы сказать что-нибудь, я спросил: «Тебе весело, Хелена?» Она состроила гримасу и пожала плечами. Танец кончился, и я поцеловал ей руку. Она поглядела мне в глаза, улыбнулась и неожиданно потрепала по волосам. Потом повернулась и пошла к своему столику. Я шел за ней и ломал голову, что мог означать этот жест. Расходившийся Ксенжак разбрасывал серпантин.

– Ну что, Марек? Весело, а? Правда? – сказал он.

Я поклонился Хелене. Она кивнула мне в ответ. Она продолжала дуться. Я пошел в буфет. И думал о Йовите. В буфете был только лимонад да десертное вино. У меня в кармане имелась плоская фляжка с водкой. Я отправился в туалетную комнату, чтобы хлебнуть глоток. Там набилось много ребят. И каждый прикладывался к плоской фляге. Если бы в буфете продавали водку, никто не выпил бы больше двух-трех рюмок. Среди нас не было алкоголиков. Пожалуй, я употреблял больше других. Я думал о том, как понимать жест Хелены. Мы говорили о наших футболистах. О том, что они, вероятно, вылетят из первого класса. В секции царит беспорядок. Артур Вдовинский, левый полузащитник, жаловался, что систематически не платят командировочных. Он был слесарем и не имел ничего общего с тем Артуром. Вошел Мигдальский. Он никогда не брал в рот ни капли спиртного. Но враждебная борьбе с алкоголизмом атмосфера в туалете очаровывала. Он явился сюда с бутылкой лимонада, и мы его выставили. Все это мы делали просто от скуки. Даже Артур про командировочные, пожалуй, просто приврал. Кто-то предложил пойти в «Феникс». Но было неудобно уходить отсюда так рано. Впрочем, тащиться в «Феникс» никому не хотелось. Я еще несколько раз приложился к фляжке. Мне стало тепло и приятно. Я вернулся в зал. Меня все еще мучил вопрос, как понимать странный жест Хелены. Вдруг я остановился и хлопнул себя по лбу. Хелена – это Йовита. Ясно как день. Иногда она выкидывала номера. Не сказав никому ни слова, она могла отправиться на маскарад в Академию художеств. Я поспешил к столу, за которым сидели супруги Ксенжак. Над тем, что я сделаю, когда подойду к ним, я не задумывался. Но на полпути я остановился. Какой я осел! У Хелены – голубые глаза. У меня отлегло от сердца. Но почему Хелена так странно вела себя после танца? Просто у нее было плохое настроение. И она не хотела, чтобы я истолковал это как пренебрежение к себе. А я вообразил невесть что. Хорошо, что Хелена – не Йовита и ее жест ничего не значил. Хорошенькая получилась бы история, подойди я к ним. Зато я впервые заметил, что Хелена действительно красивая, Раньше я просто воспринимал это как общепринятое мнение. Я оглядывался по сторонам. Зал был декорирован неплохо. Возникала атмосфера гармонии и уюта. Кто это сделал? Они хотели, чтобы это выполнил я, но мне удалось отвертеться. Случай на маскараде не давал мне покоя. Я думал о том о сем, а на самом деле – только о Йовите. Случай на маскараде. Кажется, есть такая поэма или музыкальное произведение. А может, я ошибаюсь. Во всяком случае, звучало это лирически. Вообще-то я старался не поддаваться минутным настроениям. Но иногда это бывает приятно. Тоже своего рода игра. Человек притворяется, что он это не он. Или более веселый, или более грустный, одним словом, не такой, как на самом деле. Своего рода отдых от повседневных забот. Как во время путешествия. Я заметил, что для многих путешествие – это игра. Они как бы берут отпуск у самих себя и прикидываются перед дорожными спутниками, которые ничего о них не знают, кем-то другим. Неведение попутчиков – гарантия успеха в подобной игре. И вот в гимнастическом зале, превращенном в танцзал, я почувствовал себя вдруг кем-то другим. Кем именно, я не задумывался. Да это и не имело значения. Главное, я не был самим собой. Какое это облегчение! Правда, обстановка не была идеальной. Меня здесь все знали, как облупленного. Знали даже незнакомые, которых пригласили члены клуба. И это омрачало радость. Портило игру. Я решил незаметно улизнуть. Скучно и нельзя отдаться ощущению, что ты – это не ты. На худой конец можно бы позабавиться с Доротой. С ней мне никогда не было скучно. Но к ней прилип представитель Центрального комитета физкультуры и спорта и не отступал от нее ни на шаг. Возле буфета стоял Леон Козак с какой-то девушкой. Леон был баскетболистом. Рост Леона сто девяносто семь сантиметров. На девушку я не обратил бы внимания, если бы однажды в Закопаном Леон не отбил у меня чешскую спортсменку. Она меня мало занимала, просто я сейчас вспомнил об этом. Может, от скуки. Леон отошел на другую сторону буфета. Оркестр заиграл вальс. Вальс я не любил, но быстро подошел к девушке и пригласил ее танцевать. Я боялся, что она откажется и Леон это заметит. Но она мило улыбнулась, и мы начали танцевать. Я даже не разглядел ее. Я следил за Леоном. Он шел с двумя бокалами вина, умильно улыбаясь и не замечая ничего вокруг. Он следил только за тем, как бы не расплескать вино. И лишь дойдя до того места, где только что стоял с девушкой, Леон поднял голову и удивленно осмотрелся. Увидев нас, он сердито поджал губы. Я поклонился ему. Он сделал нетерпеливый жест, но, видно, вспомнив чешскую спортсменку, погрустнел и поставил бокалы на столик. Особой интеллигентностью он не отличался, но надо отдать ему должное: понимал, что такое спортивный азарт.