Коллектив авторов - Были 90-х. Том 2. Эпоха лихой святости

Школу я закончила в последний год существования Союза. Планы насчет «что делать после школы» были обычные для большинства рожденных в глубинке желторотых белых ворон: буду покорять Москву.

С этими намерениями я и приехала в столицу. За три месяца до августовского путча и менее полугода до Беловежских соглашений. Жить старому доброму «совку» оставалось недолго. Но он еще этого не знал и думал, что занимается лишь безобидной «перестройкой» и «ускорением».

Ускорение наблюдалось повсюду. А в Москве — просто зашкаливало. Весь город куда-то бежал, ехал и летел, чтоб что-нибудь купить или продать.

Раз уж все куда-то бегут, побежала и я. Просто подошла к ребятам, стелющим на асфальт в переходе газетный ковер и др., и спросила: «Откуда дровишки?»

— Из лесу, вестимо! — ответили коммерсанты и дали мне адрес этого «леса». В «лесу» надо было оставить свой паспорт в залог — и тебе за то дадут сколько ты утащишь «печатной продукции». Пожалуйста, продавай. С каждого экземпляра — 10 копеек — твои.

В первый день я заработала 3 рубля. На второй — 10. Моя мать, работавшая в колхозе зоотехником, получала около 150 в месяц, то бишь в день — только 5.

Продавала я свои газетенки на Кузнецком, в арке у входа в метро. Некоторые покупатели подходили не только за газеткой, но и поговорить. Мы болтали на самые разные темы. В том числе и где лучше продавать газеты. Кто-то из них сказал:

— Тебе надо на вокзал идти! Там торговля — вообще ураган!

Я решила проверить. В первый же день работы в залах ожидания на Казанском заработала 50 рублей. Но кто-то из покупателей сказал:

— Тебе надо в электрички идти! Вот где настоящая торговля!

Я попробовала и заработала свою первую «сотню-в-день».

Начался сентябрь, и надо было учиться. Но кто-то сказал: «Зачем учиться? Главное — деньги!»

Это я тоже решила проверить. Бросила техникум. Стала продавать книги с лотков. Потом мороженое. Потом, извините, «эротику». Это не то, что вы подумали, а печатные брошюрки из Прибалтики. С неприличными историями и откровенно бесстыжими картинками. Навар — от 100 % и выше. Деньги стали считаться миллионами. Но тут другие «миллионеры» спохватились и принялись за дележку «под солнцем мест». Появились разнообразные конкуренты, «крыши» и «бандиты», начались разборки, кто кому сколько и кого куда. Я испугалась, свернула лавочку и переключилась исключительно на электрички.

Середина девяностых. Страна, пытающаяся встать на рельсы рыночной экономики, которых, собственно, еще никто для нее не прокладывал, отчаянно ударилась в торговлю. Комсомольскую площадь уставили палатками, где продавались сигареты, спиртное и журнальчики. А в киосках звукозаписи включали Цоя, Талькова и это:

Все, все, все, продается все на свете!

Пас-пор-та, совесть, женщины и дети!

Все что-нибудь, да продавали. Матерые буржуи торговали заводами, пароходами, газом и нефтью. У кого всего этого не было, а была одна только жажда легкой наживы — торговали м-м-м… акциями, ваучерами и пирамидами. Кто поскромней и почестней — челночили и стояли на рынках и на «точках» у метро.

Москва утопала в базарах. Лужники, Петровско-Разумовская, знаменитый Черкизон… Вокзалы тоже стали базарами. Даже в наших электричках начался бардак: к нам зачастили разные «бизнесмены», пытающиеся выкупить неизвестно у кого «лицензию на торговлю в электропоездах» и продать нам «разрешения». В газетах появились объявления о «найме на работу продавцом-разносчиком», а в наших вагонах — эти самые «разносчики».

К тому времени у нас, тех, кто «пришел на вокзал» в самом начале 90-х, сформировалась дружная «бригада», и уступать свою «ветку» мы никому не собирались. Вновь началась война за место под солнцем. За нами носились бандюги, называющие себя «охранниками» и требующие «платить за место» или вступать в ряды «разносчиков-по-объявлению». Мы удирали. Гоняться за нами трудно. Ведь нас много, и поездов тоже много. Но если уж ловили — всыпали по полной. Например, отвозили в лес и избивали дубинками. Но не насмерть. Может быть, потому, что убить нас вообще было невозможно. Ведь мы были так молоды и так живучи!

Все было плохо, иногда ужасно, но все равно здорово. Потому что несмотря ни на что, мы — электрические, оставались свободными как ветра. Которые торговали заводами, ваучерами, кассетами и т. п., сидели под «крышами» и постоянно кому-то что-то были должны и обязаны. Мы — ничего, никому, никогда, кроме самих себя и своих семей, которые приходилось создавать, строить и кормить в это непростое для выживания время.