Коллектив авторов - Были 90-х. Том 2. Эпоха лихой святости

Вопрос, как это возможно? Да не сложно. В камеру не берут выпивших, поэтому его путь в вытрезвитель. Там на него составляется протокол о мелком хулиганстве и злостном неповиновении при задержании, рапорт о применении физической силы и спецсредств, если надо.

Кроме этого информация о нем неофициально передается в уголовный розыск.

Теперь о морали. Прав я или нет, каждый решит сам. Но считаю, что ждать или искать справедливости в иных случаях — это потеря времени, приходится ее восстанавливать. Риск? Кто не рискует, тот там не работает. Не буду про нынешние времена, а тогда было достаточно лихо. Работая там, я считал, что надо не просто работать, а делать что-то реальное законными, а иногда и не очень, методами. Но при этом стараться не подставлять себя и других.

Я не мог иначе, и надеюсь, это можно понять. Когда смотришь в эти глаза, полные слез, и понимаешь, что им никто, никто не поможет. Что они зависят от того мужика, что «законность» уступает место холодному расчету, а он говорит только одно — помоги.

Результат? Вроде как помогло…

Этот случай провел черту в моем, тогда молодом, сознании только начинающего работать сотрудника относительно оружия и человеческой жизни. До этого момента я не заморачивался на эти темы. Ну, начал работать, ну, дали оружие, ну, то-се, кровь и сопли, драки и разборки. А вот до оружия, прямо так чтоб наверняка, не доходило.

И так совпало, что только меня поставили старшим экипажа, дали машину с водителем, уже давно работающим сотрудником, который, к моему удивлению, всю ответственность с первых минут возложил на меня. Сказал просто — ты старший экипажа, ты говори, что делать, а я — просто водитель. Ну ладно, думаю, должен справиться, хоть и не знал точно как.

Машину выделили «Жигули», причем без каких-либо опознавательных знаков: еще не нарисовали — не наклеили, так что в глаза она не бросалась никому.

Поступает задача нашему экипажу выехать в заданный район и приступить к поиску подозреваемых в преступлении, которых там только что видели. Едем, ищем. Кстати, скажу вам, тогда нам прививали привычку при движении осматривать все вокруг вплоть до того, что происходит в окнах домов, обращать внимание на все, что попадается на глаза.

На окраине населенного пункта, ближе к лесопосадке, видим троих мужчин, подходящих по описанию, подъезжаем ближе, и становится понятно, что именно их мы и ищем. Без сомнений.

Ну, спрашивает водитель, что будем делать? Что-что? Брать! Машина, не вызвавшая у них подозрений, помогла подъехать максимально близко. Мы выскочили из машины и, выкрикивая дежурные фразы, рванули за нерастерявшимися и бросившимися наутек подозреваемыми.

Один из них рванул в одну сторону, и водитель мой за ним, а двое других в другую, и за ними я. Сразу же отметил, что мои оказались не мелкими, а вполне такими здоровыми мужиками, физически развитыми, но все равно начал их нагонять через некоторое время.

Так вот лечу такой на адреналине и вижу, что они бегут: один впереди, а другой чуть от него отстает, и оба на меня время от времени оборачиваются. И вдруг они посмотреили друг на друга, на меня, и я в этих взглядах все понял, и они поняли.

Что их двое, что никого вокруг нет в лесопосадке, что их ДВОЕ, а я один, что они каждый здоровей меня. Все без слов. Одна мысль на троих. В эту же секунду я заметил, что они начинают сбавлять темп, и мысли понеслись с огромной скоростью, о том, что еще немного — и это они за мной побегут, что мне не справиться ну никак, что не факт, что меня пожалеют, что им терять нечего. Элементы выражения сложились в формулу, которая была решена, и, чтоб изменить ответ, нужно было изменить одно из условий.

Вместо того чтоб останавливаться вместе с ними, я ускорился как только мог, на ходу расстегивая кобуру, и прыгнул, ударяя ногами в спину ближнего ко мне мужика. Он упал, я сверху сел, передернул затвор, упер ему в морду и что есть дури заорал второму — «Ложись, сука, на землю, тварь, иначе я ща вышибу мозги твоему другу, а после тебе, принесу из машины нож, порежу себя и вложу в ваши руки! И даже не думай, что я боюсь, мне еще за вас, уродов, медаль дадут! Лооожись!!!»

У меня не было выбора. Точка невозврата уже была пройдена в тот момент, когда они, вместо того чтоб подчиниться власти, решили на нее напасть. За что мне себя укорять? За то, что мог убить двоих людей? В жопу сентиментальность, можно быть либералом, но только до тех пор, пока все не упрощается до состояния «либо тебя, либо ты». Вот где истина. Жить захочешь, еще не так раскорячишься. Все хотят жить. И второй мужик, в бешенстве кривя рожу, медленно лег на землю. После я заставил его медленно ползти, не поднимая головы, к нам. Первому надел на руку одну часть наручников, а подползшему вторую часть. После этого я встал и только тогда догнал до конца происшедшее.