Дмитрий Бавильский - Сделано в ССССР Роман с китайцем

Люди же перерождаются. Гагарин застенчиво улыбается. Кончики его ушей краснеют – так всегда, когда он врёт. Но сейчас он не врёт. Он соответствует моменту. Ему приятно хоть немного, но побыть олигархом. Не каждый же день.

Тем более что это состояние отвечает его внутренним потребностям. Он любит красивую жизнь. Умеет ценить дорогие вещи. Не его вина, что он лишён того, к чему предназначен. Он не задумывается о том, что все люди легко подсаживаются на комфорт, на "упакованность". Олег считает себя особенным. Воевал – имеет право у тихой речки отдохнуть. Сколько можно ограничивать себя ИКЕЕЙ и ездить в Крым?

Тем более что у Олега сильно развито воображение. Он быстро думает.

Он мгновенно встраивается в любую ситуацию, превращается в того человека, которого от него ждут по ту сторону рампы. Театр одного актёра. Олег переменчив, как Протей, потому что суть его, самый центр, всегда остаётся неподвижным. Непроницаемым. А обстоятельства позволяют проживать ему жизни, которыми он никогда не будет жить.

Поэтому эксперимент. Оттого и увлечён. Подыгрывает.

Ему интересно слушать взбалмошную богачку. В её путаной речи выплывают реалии, о которых приходится только мечтать. Вечеринка на

Лазурном берегу. Открытие сезона в "Метрополитен-Опера". Африканские сафари. Подруги с бриллиантами. Но, боже мой, какая скука, когда рядом нет настоящего человека. Адекватного. Вменяемого. Твёрдо стоящего на ногах (мысленно Гагарин смущается). Решает перевести разговор.

– Почему с деньгами такая штука происходит? Почему под их напором так люди меняются? – У Гагарина нет денег. Перерождение ему не грозит. Но он любит абстрактные, ни к чему не обязывающие разговоры.

– У русского человека нет привычки к большим суммам. – Для Даны всё давно, безнадёжно понятно.

– Хочешь сказать, мы все родом из совковой уравниловки?

– Типа того. Вот чукчам нельзя пить водку. У них нет иммунитета против огненной воды. Они быстро спиваются.

– А это тут при чём?

Олег не поспевает за аналогией, так как в мозгу мгновенно включаются северные воспоминания, занавеской отгораживают его от разговора. И нужно усилие, чтобы вернуться в канву беседы.

– Не приспособлен русский человек для больших сумм денег, вот я о чём.

– Ну, это как сказать, – говорит Гагарин, уже давно и безнадежно мечтающий о безмятежном финансовом существовании.

– Вот тебе сколько нужно для нормального существования?

Гагарин пожимает плечами. Он чувствует в вопросе подвох. Тревожность приливает к вискам. Усиливает сердцебиение.

С этой дамочкой ухо нужно держать востро, решает Гагарин. Зачем востро? Почему востро? Непонятно. Сжатость до состояния пружины – естественное состояние Олега. Он уже и не замечает, что ему сложно расслабиться рядом с другими (чужими, своих-то нет) людьми. Словно бы боится Олег Евгеньевич показать себя настоящего. Словно бы знает

Гагарин, какой он на самом деле. И ведь не знает. Даже не догадывается. Редкие приступы ясности чередуются с глухой несознанкой душевного организма.

Оттого и нет на свете человека, который точно мог бы рассказать про то, каким Олег Евгеньевич Гагарин является. Мама не знала. Жена

Ирина тем более. А с кого ещё спросишь? Полтора десятка близких людей, накопленных на четыре неполных десятка жизни ("Скоро сорок",

– думает Гагарин и морщится, словно от зубной боли) заставали его на разных этапах и в разных состояниях. Он ведь со всеми по-разному себя ведёт. Точно следы запутывает. Неуловимый Джо.

А тут дамочка приятная во всех отношениях. Она же ему сразу понравилась. Хотя видно, что не его полёта. Возможно, оттого и понравилась – недоступностью своей, что ли. Невозможностью. Мнимой доступностью – ведь то, что сама подсела, ещё ничего не значит.

Потому и подсела, что чужие здесь не ходят. Ресторан топовый, элитный, публика сугубо своя, проверенная, как говорит профессор

Тарасов, "референтный круг". Гагарин залетел на один вечер.

– Ага, пролетая мимо кукушкиного гнезда, – мысленно ухмыляется Олег, давно смирившийся с ощущением тотального сиротства. Он пристально смотрит на Дану. Та не выдерживает его взгляда. Начинает блудить глазами по сторонам.

Беседа продолжается. Кружится-вертится вокруг да около, пустые фразы, нечаянные обороты, марлезонский полёт ничего не значащих слов, которые вылетают из рта и лопаются невидимыми шариками. Потому что уже давно говорят не губы, а тела, телесная приязнь, вообще-то, чурающаяся слов. Тяготение тел, неизбежное, как закон всемирного тяготения. Плавное закручивание спирали, когда воздух вокруг начинает струиться, обволакивая тела и вибрировать, как в самолёте на большой скорости.