Павел Крусанов - Американская дырка

– Это два. – Капитан загнул безымянный палец.

– Масик, я хочу эту плазменную панель! – Мне даже незачем было к себе прислушиваться – и так было ясно, что слова Капитана действуют лучше всех Олесиных пилюль. Я уже готов был выскочить из гипса.

Тем временем Капитан лечил меня дальше:

– Несмотря на то что в империи звание гражданина империи стоит выше национальности и вероисповедания, Россия – русское православное государство, и она не может быть ничем иным, кроме русского православного государства. Что это значит?

Я не знал, как ответить, поскольку все еще был крепко нездоров.

Тогда Капитан объяснил. Он сказал, что образцы для подражания, как и вообще вся система наших ценностей, укоренены в истории и культуре русской нации и в православной вере, а стало быть, и положение их в

России особое, как и положение русского языка, на котором мы умеем делать все, включая чудеса, как Орфей на своей глотке. Таким образом, следование интересам русских и укрепление православной веры – а это суть одно – есть отдельная забота России, более важная по сравнению с соблюдением интересов других российских народов и религий, хотя, разумеется, для империи важны и они. Что касается не российских, иноверческих и инославных наций, то они не могут претендовать на наше исключительное внимание – интересы их должны учитываться лишь в ситуации конкретного международного торга. Это не означает дискриминацию инородцев и иноверцев – Лефорт, Трезини и

Росси могли бы в этом поручиться, – но это значит, скажем, что

Россия может и должна учреждать в качестве государственных именно русские национальные и православные праздники, а не иные. Те же, кого это задевает, могут просто их не праздновать.

– Это три. – Капитан загнул средний палец.

Голова под бинтами свирепо чесалась – кажется, именно так рубцуются раны. Что-то все это мне напоминало. Историю Ильи Муромца и калик перехожих?

– Россия – общинное государство, – продолжал вещать Капитан, – рой, покрытый единой волей, а не шайка амбарных мышей, гребущих под себя и готовых разбежаться при первом шухере, и иным она быть не может.

Это значит, что каждому из нас есть дело до всех остальных и судьба соотечественников для нас не безразлична. Понятно, что не всякий единоплеменник для тебя как брат, но пусть будет как дальний родственник, помочь которому – стихийный, безотчетный долг. Именно поэтому в беде, в лихие времена мы способны личные интересы приносить в жертву общим. – Капитан загнул указательный палец. – Это четыре.

Остался последний, большой палец – кожа с его тыльной стороны, вся в сеточке морщин, казалась немного суховатой, а бледный полудиск у основания аккуратно подстриженного ногтя напоминал восход холодного светила. Я подумал: интересно, сохранились ли где-нибудь отпечатки пальцев Курехина? Если сохранились, можно было бы сличить. Однако по внутреннему расслабленному молчанию, сопроводившему эту умозрительную идею, я понял, что для меня нынешнего результат подобной экспертизы совершенно неинтересен, поскольку мне давно и глубоко плевать на тайное родословие его личности, на чем я не раз себя уже ловил.

– И наконец, – большой палец Капитана вздрогнул, – Россия – свободное государство и иным быть уже не может.

Мне показалось, что это положение нуждается в обосновании. Впрочем,

Капитан тут же его предоставил. Он сказал, что у нас есть права и свободы, которые мы никогда не согласимся отдать, ибо тогда это будем уже не мы. Речь не о законах или сиюминутной практике власти, подчас просто не осознающей собственную миссию, – наша свобода вполне может с ними не совпадать. Нам не слишком важно, будут ли губернаторы и другие высшие чиновники выборными или их назначат, но мы не позволим себе и не простим им отказа от принципа сугубой личной ответственности и забвения истины, что служат они не господину и должности, но самому служению. В этом месте Капитан ткнул указательным пальцем руки, которой не считал доблести национальной идеи, в потолок, после чего продолжил речь. Он сказал, что нам плевать также на то, кто владеет СМИ, но мы не желаем слышать оскорбления России ни от ее врагов, ни от людей, просто не понимающих, что правда, сказанная без любви, это и есть ненависть, и мы не желаем смотреть на лоснящихся эстрадных идиотов, отсутствие мозгов сделавших для себя источником заработка. И, разумеется, мы никогда не откажемся от права свободно колесить по своей стране, которой тесно в ее одиннадцати часовых поясах, и мы не откажемся от личной инициативы и частного предпринимательства, которое тоже есть наше неотъемлемое право, а не волевое решение правительства. И, наконец, мы вольны любить и ненавидеть – любить и ненавидеть так, чтобы в горах сходили лавины, а воздух становился золотым от сгущенного в нем электричества.