Валерий Попов - Горящий рукав

В чем дело? Нет ответа. И не жди. Вошла Нонна, поздоровалась и села в уголок.

Саша посидел на диване, сказал, что они с Тамарой отдыхают в

Молодежном, в актерском доме отдыха. Зашел проведать.

Ага! Будь я сильный, а значит, успешный человек, сейчас бы скрутил я

Болонина, и вместо отдыха с красавицей-женой поехал бы он у меня в

Зеленогорск грузить холодильник. Но я, увы, не такой.

– Чего это холодильник у тебя открыт? – он сам заметил.

– Да сдох, представляешь. А тут дочурка обещала приехать, гостинцев привезти! А здесь ничего в округе нет ближе Зеленогорска!

– А… – Саша сказал. – А сегодня, представляешь, день рождения

Володи Склярского! Поздравим его?

Стал нажимать кнопки на мобильнике. Золотого Володю Склярского, директора "Бродячей собаки", как не поздравить? Хотя, будь я сильный, а значит, успешный человек, вместо своего пресловутого дня рождения поехал бы он у меня в Зеленогорск, холодильники грузить! Но я не такой.

– Володя! Дорогой! Поздравляем тебя!

– Спасибо, ребята!

И как-то лучше стало на душе: все же есть друзья, которых люблю я, а они меня… хоть холодильники и не возят, замечу вскользь!

– Ладно! – Болонин поднялся. – Зайду еще на комаровское кладбище, корешей навещу.

Да. Немало там уже наших!

Что ж, и мне собираться пора. В смысле – пока не на кладбище, а за холодильником. Кряхтя, напялил башмаки, проводил Сашу до калитки. И сам потек. Поехал все же не в Зеленогорск, а в Питер. Все же не в

Зеленогорске я жил и блистал, а в Питере – неужели там не осталось ничего от жизни моей? Вдруг на что-то нарвусь полезное, нажитое, о чем забыл А оно тут как тут. "Здравствуйте, чего пожелаете?

Холодильник? Нету проблем!" Только что это за джинн из кувшина может быть? Не помню такого! Только то существует, что сделал ты… А я больше по духовной части старался. Даже машины нет – хотя почти у всех она есть! Но это уж ты сам разгильдяй!

В электричке я сел у открытого окна – даже не открытого, как оказалось, а выбитого. Не было даже рамы. Раздолье. Ветер трепал волосы. И все проплывало так близко – дотянись рукой. Ехал тут неделю назад – все пространство вдоль полотна светилось розовыми высокими канделябрами иван-чая. Словно вдоль длинной клумбы проходил путь. И вот – от этих сияющих свечек остались только верхушки, и то изредка. В основном – цветы сменились бурыми метелками. И от моей жизни остались метелки.

Окраины начались. Между насыпью и стеной какой-то фабрики мелькнуло гнездо бомжа, свитое из строительных отходов, – и там, в этом узком пространстве, было солнечно и тепло. Вон он как раскинулся вольно! И все – проехали этот уголок счастья. Была зависть к нему: живут же люди!

С таким настроением дела не делаются. Заходил в магазины, смотрел на новые холодильники… не холодильники – ледяные дворцы! "Скока, скока?.. Извините". Пытался какие-то лазейки найти. Но в наши дни грубое советское хамство продавцов сменилось хамством вежливым.

"Знаете, больше ничего не можем вам предложить. Доставка? Нет, доставкой мы не занимаемся. А как? Извините, я должен отойти".

Удрученный, выходил я от них. Да. Жизнь прошла. Не мимо, конечно, но прошла. Нынешнему поколению мы не нужны!

Постоял на Аничковом мосту. Здесь шел я школьником, с отчаянием думая, что останусь всегда несчастным. "Я молод был, безвестен, одинок", как сам Бунин писал, о чувствах своих, на этом мосту. Здесь я был и счастлив, видя, как красивая девушка, выйдя с первой моей книгой из "Книжной лавки", читает ее своему ухажеру, и тот хохочет.

Что, собственно, надо еще? Помню, поразила меня тогдашняя моя мысль: прыгни сейчас в Фонтанку и утони. Лучшего момента в жизни, чем этот, не будет никогда! И прав был. И вот через сорок лет я на том же самом месте – вовсе не молод, не вовсе безвестен, но так же одинок перед своими проблемами. Подул ветер, выбивая слезы.

Вспомнил, как, выступая в Нью-Йорке, злобно поглядывал на красивую, даже роскошную пару в углу – красавец и красавица! Они-то зачем здесь? Пойти, что ли, больше некуда? И вдруг в конце они подошли и сказали, что, уезжая в Америку, из всех книг взяли только мои.

А однажды на радио я вдруг увидал, как два молодых оператора за стеклянной стенкой машут мне рукой. Когда я закончил вещать, они ко мне подошли: "Знаете – мы буквально по вашим рассказам живем!

Недавно ездили в Литву, на остановке зашли в буфет, отстали от автобуса. Шли пешком – жуткий мороз, подходим к какому-то селу, табличка – "Ужупис". Захохотали: как в рассказе Попова все!"