Валерий Попов - Комар живет, пока поет

Я и так среди ровесников-ребят считался безудержным фантазером и не раз дрался, обижаясь на насмешки.

А теперь я сидел над отцом с лекарствами и питьем. Несколько раз я вызывал “скорую” – отец почти переставал дышать. Но, как специально, к их приезду садился на кровати и довольно внятно говорил. Сняв кардиограмму и выписав новые лекарства, они уезжали – и батя тут же вырубался, лежал чуть не бездыханный, и так сутками подряд. Однажды лишь, когда я стал задумчиво рассматривать его банку какао, философски размышляя, что вот, скоро и мне вступать на эту стезю, а какао, говорят, как раз напиток долголетия, – он вдруг разлепил один глаз, потом приподнялся и вывинтил у меня из пальцев какао! И, поставив его рядом с кроватью, снова уснул.

…И впервые за это время я выбрался – с двумя сумками грязного белья.

Но в нашем возрасте особенно привередничать не приходится. Много лет я замечаю уже, что счастье и покой испытываю лишь в общественном транспорте. Кругом милые люди… и больше ты их никогда не увидишь.

И пейзаж за окном радовал своей дикостью! На привычном, прямом пути все уже было рассчитано и расписано. На мосту через речку Сестру я четко решал: перестать думать о неприятностях дачных. У странного, покрытого кафелем дома на станции Левашово я разрешал себе начинать думать о неприятностях городских… Невелика свобода. А тут все какое-то дикое, незнакомое. И даже не знаешь, о чем сперва думать.

Вот – остановка. Серая выцветшая деревянная “трибунка”-платформа торчит из зарослей камыша. Никого, и лишь шумит метелками ветер. На таких станциях – воспаряет душа, вспоминает, что в жизни – вовсе не один путь, а много разных… и о большинстве из них ты даже не догадываешься. Чудная дорога! И цивилизация подступает какая-то другая. Надпись на глухом бетонном заборе: “Печник. Стаж работы – 70 лет”. Была бы печь – обязательно бы глянул на этого печника! Но нет у меня печи! А у кирпичного здания бывшей тюрьмы сходятся все пути в один, и плоский Финляндский вокзал всегда одинаков – по какой дороге ни едь!

Метро. Невский. Подъезд. Дверь. А вот и машина “Индезит” – формальная цель моей поездки… Это ты почему-то надеялся, что будет формальная, а получается – главная. И похоже – единственная! Потыкал автоответчик. Тишина. И то радуйся, что с дачи никаких известий нет.

Вот оно счастье-то: на автоответчике – ноль. Счастье, конечно же, скромное… но ты и сам небогат. Развязываем тюки… Да-а… Когда-то я считал свою жизнь удавшейся, а квартиру – роскошной. Не предполагал, что здесь такие запахи раздадутся! И это – еще не твои запахи. А будут и твои. Глянул на часы. Так: пять минут положил на философские размышления… Вполне! Пора приникнуть к циферблату – машинному: программа стирки, температура воды, время отжима… Не менее увлекательно. Закладываем. Врубаем. Время пошло. Как мы шутили в молодые дни: до трех часов – секс, после трех – мучительный самоанализ. Но думал ли когда, что время воспарения духа будет так ограничено – и даже не черточками на часах, а делениями на стиральной машине?.. Кстати, тратишь время зря – два деления абсолютно бесполезно прошли! Загуляю-ка я делений на пять! На больше, к сожалению, не получится… да я и не хочу! Откопал в столе записную книжку. Стал листать. Так… Это мог бы быть интересный звонок. Но тут в пять делений явно не уложимся. Тут делений на восемь, не меньше, чувств. Так… этот звонок – деления на два. А что я пустые три деления делать буду? Нет… Вот этот номерок – пожалуй, на пять делений. Кстати, одно деление уже прошло: вода булькает, барабан крутится. Крутится диск… “Алле!” Сперва, как положено, молчание. “Извини, все никак не мог позвонить…” – “Батя лютует?” Вот это правильная формулировка! Сколько раз она выручала меня! “Батя лютует” и “Мама приехала”. Когда жизнь тисками сжимала – только это и выручало. “Мама приехала” – это отзвучало уже. Но “батя лютует” по-прежнему, и даже еще сильней. Открыл только рот, но тут на следующее деление перещелкнулось, машина загрохотала, затряслась.

“Отжим”. Совершенно я позабыл, что последние два деления такие бурные! Врешь! Прекрасно знал! На это и рассчитывал: абонента еще слышно, но тебя – нет. С упоением внимал: “негодяй”, “сволочь”… даже сладко жмурился. Давно ничего подобного не заслуживал. Для меня это

– мед. Машина, дернувшись, умолкла. Стрелка – на красной черте. В трубке пошли гудки. Точность! Последняя виртуозность.

Пауза… А вот это – главный звонок! Слышу по звуку. Труба зовет!